Таинство любви
Шрифт:
Жмурясь от удовольствия, я откинулась на бортик:
— Это чудесно.
— Точно. — Раскинувшись напротив меня, Пол удовлетворенно вздохнул. Глаза закрыты, на лице выражение чистой, неподдельной радости. — Боюсь, могу пристраститься. Интересно, нельзя ли тайком устроить джакузи в нашей квартире?
— Джордж не разрешает тебе даже стиральную машину поставить. — Управляющий, когда не торчал на коксе, был просто помешан на правилах. — Тебе придется дать ему взятку.
Улыбаясь, Пол пожал плечами:
— Это невозможно.
— Проклятая этика?
— Именно.
— Что ж… Может
Пол открыл один глаз и воззрился на меня:
— Тебе хотелось бы его застукать в нашей ванной?
Я представила, как волосатый, с жирным задом Джордж плещется в нашей ванной. На самом деле я бы не стала возражать, увидев его в чем мать родила. Мне всегда нравились мужчины без одежды, даже самые безобразные на вид. Но я подозревала, что Пол не одобрит подобной неразборчивости, и на всякий случай недовольно хмыкнула.
— Правильно.
Бурля и пенясь, вода мало-помалу околдовывала меня, окружая теплом, расслабляя тело и туманя мысли. Кому какое дело до одержимых растений или вновь обретенных инфернальных сил? В эту минуту важным было только то, что мы с Полом были вместе, и вода уносила наши проблемы прочь.
Пол и я, вместе, рядом. Я улыбнулась. Все еще «мы». После всего, что нам пришлось пережить, после всех потрясений! Раньше идея родства душ казалась мне смешной. Уж я-то знала, что происходит с душой, когда все заканчивается. Этот конец не предусматривал духовной близости. По крайней мере не в аду. Но я сидела рядом с Полом — и, черт возьми, просто быть там же, где он, даже не дотрагиваясь, оказалось достаточным, чтобы мое сердце учащенно застучало. Теперь я убедилась — люди могут быть предназначены друг другу. По крайней мере иногда.
Пол и я — навсегда.
Я, бывший суккуб, соблазнившая сотни смертных, чтобы забрать их в ад после смерти. Я умела одним взглядом бросить мужчину на колени, разжечь желание такой силы, чтобы вытрясти из человека душу. Я, ставшая человеком, когда-то получавшая истинное наслаждение, наводя ужас на смертных.
Мой Пол, мой Белый Рыцарь! Он был храбр. Отлично. Герой, который ставил других прежде себя и все же не был тряпкой под дверью. Слуга закона, умевший любить со страстью столь же яростной, могучей и восхитительной, как само колдовство. Паладин из иной эпохи. Человек, назначенный небу, если оно есть. Несомненно, Полу был уготован рай.
Но тогда, в конце всего сущего, где найти прибежище мне, бывшему суккубу?
Прикусив губу, я опустилась в горячую воду по плечи. Я не предназначена аду; это стало куда как ясно, когда я восстала против повелителя преисподней. Я справлюсь.
Что из того, если я никогда не вернусь домой? Со мной навсегда останутся воспоминания об обжигающем Огненном озере, об оргиях в районе красных огней. О существах, одни из которых меня смешили, а других я любила. Я ушла — хм, сбежала — из ада, прочь от друзей, от всего, чему радовалась, когда была демоном. И прекрасно, если я не вернусь.
Но в груди тоскливо защемило. Я сделала глубокий вдох, затем медленный выдох. Это нормально — тосковать, сказала я себе. Люди тоскуют, теряя друзей и расставаясь с прошлым. Смертным ведомо чувство сожаления. Вероятно,
Мое сердце билось, абсолютно здоровое. Ни единой трещинки.
Видите? Я была человеком, с полным набором глупых, путаных эмоций, которые полагалось иметь человеку.
Кроме того, все это рассуждения чисто теоретического характера. Я не смогу вернуться, даже если бы очень захотела. И уж разумеется, не в таком качестве, как раньше. Причина, по которой я, собственно, и сбежала оттуда, все еще была в силе. Кроме того, когда я удирала, подземный мир претерпел глобальные перемены.
Ад изменился, изменилась и я. Ад для смертного — совсем не то, что для демона. Во-первых, это вроде билета в одну сторону. Во-вторых, люди не могут в полной мере оценить искусство кошмара. Агонизируя под пыткой, они слишком сосредоточены на собственном ужасе, собственных страданиях. Хорошо быть отмеченной печатью ада; даже очень хорошо.
Но может ли бывший демон, даже с новенькой душой смертного, обрести дом на небесах?
— Детка? Ты в порядке?
Голос Пола выдернул меня из болота собственных мыслей. Я ухватилась за живой звук как за соломинку. Не то утонуть бы мне в теософских рассуждениях. Совсем не хотелось думать о счастливой жизни после жизни, особенно при том, что мне только предстояло прожить вполне реальную жизнь.
Мягко улыбнувшись, Пол заговорил. Его голос навел меня на мысль о горячем шоколаде. Скользит вниз по горлу, согревает живот. Ах! Но Пол повторил вопрос:
— Я спросил — ты в порядке?
— Все просто отлично.
Я улыбнулась в доказательство того, что не лгу.
— У тебя такой вид, словно ты вот-вот заплачешь.
Пожав плечами в пузырящейся воде, я ответила:
— Просто задумалась.
— О чем?
О небесах. О том, найду ли я себе место в царстве, которое было для меня олицетворением скуки. О преисподней, которая тысячи лет служила мне домом, а теперь стала кошмаром.
— Ничего важного. О всякой чепухе.
Тогда Пол сел рядом со мной и обвил меня руками. Я прильнула к нему, положив голову на его влажную грудь, и стала слушать мерный стук его сердца. Когда Пол заговорил снова, я чувствовала, как голос вибрирует под моей щекой.
— Ты ведь знаешь, что можешь поделиться со мной.
— Знаю. Просто… — Я не придумала, как закончить фразу, и умолкла, пожав плечами.
Пол гладил мои волосы, и это было просто чудесно, особенно когда сидишь по плечи в теплой воде. Наслаждаясь этим ощущением, я закрыла глаза и улыбнулась. Вот сейчас я получила именно то, что хотела. Пол держал меня в объятиях, ласково утешая. Он заключил меня в кокон своей заботы. Выспрашивал, о чем я думаю…
И тут, в джакузи, мне пришла в голову мысль: даже этот самый миг, предназначенный вроде бы для нас обоих, на деле предназначался мне. Я хотела Пола, и я его получила. Он же просил, чтобы я сказала правду о том, что случилось в саду и о чем я сейчас думала. А я не хотела ничего рассказывать.
Что бы я себе ни внушала, я всегда останусь эгоисткой. Что демон может иметь общего с человеком, кроме боли?
Но я больше не демон. Не зло. Однако в моем мозгу послышалось шипение плюща: «Зло в моем доме!»