Таисия, или Кукла московская
Шрифт:
– Красота-то какая!
– Ну, что вы все плачете? – мило улыбнулась ей Тая.
А сама подошла к женщине, обняла ее за плечи и ласковым голосом заверила:
– Теперь все будет хорошо.
К ним поспешила и Шура. Она с ходу обняла одной рукой свекровь, а второй подружку, сразу прижалась щекой к женщине и виновато произнесла:
– Прости меня… Одна ты меня не бросала. Хоть и ругала, а не бросала… Мать родная забыла, а чужие люди помогли… Как же я вам благодарна! Как же я вас всех люблю!
– Только бы не сглазить, – отозвалась
– Не думайте об этом, – стала успокаивать ее Тася.
– Мам, я обещаю, что больше пить не буду, – заверила ее сноха.
– Ты не обещай, ты просто не пей и все. Ноги-то мои совсем никудышные. Кто ребят поднимать станет?
– Вместе поднимать будем, – подбодрила их Таисия, а сама смотрела то на одну женщину, то на другую.
Федор вошел в комнату и застыл в дверном проеме. Он смотрел на них и с грустью вспомнил своего друга, а в душе был рад за Шуру и ее детей. Появилась надежда, что теперь она бросит пить и начнет новую жизнь. Глядя на них сейчас со стороны, он был уверен, что так оно и будет.
Разглядывая Таисию, понимал, что не случайно она здесь оказалась и тем более рядом с Александрой. Вон как на нее хорошо влияет. Да и Шурка сама тянется к ней, как росток к свету. Словно цепляется за жизнь, за тот кончик веревочки, которую ей протягивает эта хрупкая, нежная, совсем еще молоденькая, но уже не раз битая судьбой девочка.
Он вспомнил, как приехала Тая вся убитая горем, как приводили они ее в чувства у дома и у церкви, а теперь сама светится счастьем и дарит это счастье другим. «Кто кому помогает? – подумал он. – У самой столько горя обрушилось на ее хрупкие плечи, а она смогла встать и протянуть руку помощи нуждающемуся человеку».
Он тихонько вышел, чтобы не мешать женщинам, на радостях вздохнул протяжно и стал доделывать ремонт.
Высоко в небе светило весеннее солнце. По небу плыли легкие белые облака. За окном доцветала черемуха, наполняя двор необыкновенно приятным и терпким запахом. А кругом кипела, бурлила жизнь, с ее проблемами и радостями, с ее удачами и разочарованиями, с ее победами и поражениями.
На третий день все дружно красили полы, это было завершение работы.
Потолки сияли белизной, отражая всю обстановку в комнатах. Красивые обои высохли, и дом наполнился чистотой и свежестью.
Работники проворно оттирали краску с рук, стоя на улице у раскрытой веранды.
– Ну, Александра, ты теперь сто лет должна жить! – протянул весело Федор, тщательно отмывая руки растворителем.
– Сто много, а вот годков тридцать пожила бы, – ответила Шура, поглядывая на всех счастливыми глазами.
– А что так мало загадала? – переспросил он.
– Да хватит, – махнула она рукой. – Детей на ноги поставлю и ладно.
– А внуков понянчить? – напомнила ей Тая.
– Нет, на внуков меня не хватит.
– Еще как хватит! – поддержал разговор Якимов. – Двадцать шесть плюс тридцать – всего-то пятьдесят шесть!
– Я своей пьянкой все свое здоровье подорвала, – с грустью призналась Боброва.
– В наше время всё лечится, – ласково напомнила ей Тася.
– Спасибо вам за все, – стала благодарить Шура, – что бы я без вас делала?
– Теперь мы друзья, зови всех нас на помощь, если что, – с улыбкой смотрела на нее Ксения.
– Только вы меня не бросьте, хотя бы первое время. Дайте на ноги встать. А потом я сама как-нибудь.
Тая обняла ее за плечи, уронила голову ей на плечо и пообещала:
– Я не брошу тебя – это точно.
Федор засмотрелся на них, а сам никак не мог понять, зачем она все это делает? Обычно богатые девицы все набалованные, пальчики гнут веером, все из себя, а тут такая милая и ласковая, и глазки какие застенчивые. «Неужели притворяется? – думал он. – Но зачем»? А если нет? Если и впрямь умница и скромница? Тогда совсем не понять – ради чего вообще связалась с Александрой? Вон и ее всю облизала, и детей всех отмыла, обула, одела, накормила. А тут ремонт ещё какой организовала. Да и Шура с ней другая стала, почувствовала поддержку и надежную помощь. И ухватилась за нее, словно за соломинку, и не хочет назад в прошлое. Видно, и сама уже устала от такой жизни и от пьянки тоже. И глаза другие – огоньком задорным светятся. И лицо посвежело и порозовело, отошло от алкоголя. А ведь раньше, какая красавица была!
Он вспомнил их свадьбу, где гуляло больше ста человек. Шурка и Сашка такие молодые, красивые, счастливые! В глазах любовь, словно и не видят никого, будто в целом мире только они вдвоем и есть. Но как круто может завернуть жизнь, и как резко она может оборваться…
Боброва вновь ночевала с детьми у Таисии. Они уложили детей спать, а сами сели на крылечке подышать воздухом и просто поболтать. Девчата пили чай и наслаждались тишиной.
– Хорошо-то как! – сказала Шура. – Сейчас бы сто грамм.
– Ты что? – испугалась Тая, взглянув на нее с упреком.
– Да я так, – отмахнулась та, – грустно вдруг стало. Все думаю: вот уедешь ты, а что я одна тут делать стану?
– Работать пойдешь. Хватит бока на диване пролёживать.
– Так… я же ничего не умею! – призналась Александра. – Замуж вышла девчонкой и сразу родила. Потом второго, третьего. Сашка меня берег, ничего делать не давал. Думала, что всю жизнь так проживу.
– Вот над этим нам надо подумать, – задумалась Новгородцева.
Такого момента она никак не могла предусмотреть. Останься Шура сейчас без дела, без работы, один на один со своими проблемами, сто процентов запьет.
– А чем бы ты хотела заняться? – поинтересовалась Тася.
– Я бы пошла в магазин торговать, в промтовары. Наряжаться бы стала, прическу модную сделала, – мечтательно говорила женщина.
Потом вздохнула тяжко и тихо рассудила:
– Только… кто меня возьмет.
– Давай мы с тобой потом поговорим на эту тему, – предложила Таисия, а у самой уже назревал план насчет ее трудоустройства.