Так было. Размышления о минувшем
Шрифт:
К моменту нашего приезда на Сахалин туда уже прибыло руководство вновь организованной рыбопромышленности Южносахалинского треста – 103 человека. Была установлена связь с местами, укомплектовывали местный аппарат советскими работниками, использовав и аппарат промышленных компаний. Поскольку работники этих компаний и сами рыбаки охотно шли на возобновление работы, рыбная промышленность быстро восстанавливалась. Принимались меры для улучшения санитарного состояния и повышения качества продукции.
Так день за днем я посылал Сталину телеграммы. 26 сентября я получил от Сталина сообщение, что все мои телеграммы получены и что «соответствующие решения Совнаркома приняты и посланы тебе».
Утром 24 сентября на военном корабле мы подошли с тихоокеанской стороны Курильских островов к острову Кунасири, но из-за шторма не могли подплыть к нему, поэтому изменили курс на бухту Рубецу на острове Итуруп со стороны Охотского моря, где и высадились. Это самый большой остров Курильской гряды.
Я видел штормы в разных морях и океанах, но такого еще не доводилось. Первый раз я узнал, что такое шторм, когда нас перевозили из тюрьмы по Каспийскому морю в Баку. Попадал я в сильный шторм, когда ехал на корабле из Гавра в Нью-Йорк, побывал в шторме на Баренцевом море. Но тогда даже и не представлял себе, что такое девятибалльный шторм, в который мы попали на Тихом океане. Только разве ради шутки можно было назвать этот океан «Тихим»!
В стремительном порыве, будто на гору, взлетал наш корабль, а потом, через мгновение, даже не задержавшись на ней, падал в ущелье. Ну, думаешь, – все, поглотит сейчас нас пучина! Впереди вставала огромная стена воды. Корабль снова взлетал на нее. Волна будто играла с нами. То мы поднимались над ней, то она над нами! Экипаж корабля был подобран из новобранцев. Это были молодые люди со средним образованием, но океан знали еще плохо. И получилось так, что шторм вывел почти всех их из строя. Люди лежали ничком. Столовая была закрыта. Повара мы не видели. Хорошо, что у адъютанта адмирала Андреева оказался запас тушенки. Ее мы с ним и ели, запивая чаем. По-моему, почти весь экипаж был поражен морской болезнью. Мой сын Вано, которого я взял в поездку, тоже нигде не появлялся.
Понимая особый интерес Сталина к Курильским островам, я постарался как можно подробнее осветить свою поездку. Я сообщил подробно о всем увиденном: о бухтах, о промысле лососевых. На острове Итуруп вылавливают главным образом горбушу и кету. Небольшие уловы лососевых японцы объясняют тем, что в прошлом рыбопромышленники хищнически отлавливали их в местах продвижения на нерест. Для восполнения запасов лососевых в последние годы японцы ввели строгий запрет рыболовства в реках острова и образовали 10 рыбоводных пунктов для разведения лососевых.
На острове Топпей самого большого внимания заслуживают имеющиеся здесь аэродромы и авиапосадочные площадки, которые мало чем уступают лучшим нашим аэродромам. Но никаких советских авиачастей здесь не было. Представлялось явно целесообразным, чтобы здесь стоял хотя бы один полк бомбардировщиков и один полк истребителей. Было видно, что японцы только начали освоение острова, поэтому, рассказав обо всем Сталину, я предложил тут развернуть хозяйственную деятельность, как и на Южном Сахалине.
Северная группа Курильских островов – Парамусир, Самусю и Алаид – была наиболее богата рыбным хозяйством из всех островов Курильской гряды. Рыболовство в этом районе базировалось исключительно на лососевых, мигрирующих из Тихого океана в Охотское море через северные Курильские проливы западного побережья Камчатки, Охотского побережья и реку Амур. На этой «большой дороге» лососевых японцы сосредоточивали прибрежный лов и лов с морских рыболовных судов.
На рыбных предприятиях этих трех островов в 1943 г. японские фирмы использовали более 13 тыс. рабочих. К нашему приезду их было меньше. Часть этих рабочих мы привлекли для того, чтобы привести в порядок рыбные предприятия, флот, так как к этому времени ход рыбы за исключением трески, имеющейся в Охотском море, закончился.
25 сентября мы высадились со стороны Охотского побережья на острове Уруп. С нами ехали представители армии. Они считали, что на Урупе есть наш гарнизон, но нас никто не встретил. Неподалеку от причала мы увидели большую группу японских солдат и офицеров. К нам подошел японский бригадный генерал и отрапортовал, что по приказу императора японские войска, расположенные на острове Уруп, капитулируют. «Оружие собрано на складе. Мы ждем советских офицеров, которые примут у нас капитуляцию», – сказал он. Поблагодарили генерала за порядок и сказали, что он может быть уверен в нашем гуманном отношении к подчиненным ему солдатам и офицерам.
28 сентября мы прибыли в Петропавловск-на-Камчатке, и здесь я своими глазами увидел то, о чем в течение многих лет знал лишь по документам и рассказам. С огромным интересом осмотрели мы с Ишковым фабрику, производящую жестяные банки для рыбной промышленности, построенную перед самой войной. Современное оборудование было закуплено в Японии, и теперь мы сами производили эти банки. Раньше мы вынуждены были покупать их в Японии. Осмотрели порт, строительство которого я организовал, когда руководил приемом поставок по ленд-лизу. Бывали случаи, когда Владивосток не мог вместить сразу все грузы. Задержка же была недопустима. Тогда мы решили оборудовать порт в Петропавловске-Камчатском. Завезли из Америки шпунт, металлические разборные склады, установили краны. Все это я хорошо знал, но увидел впервые.
На гидросамолете слетал в Усть-Камчатск, выяснил, как обстоит дело со сплавом на реке Камчатке. Осмотрел тарную фабрику и рыбокомбинат, помня просьбу Сталина обратить особое внимание на заготовку красной икры и своевременный ее вывоз.
Мне приходилось видеть порты в разных морях и океанах, но Петропавловск-на-Камчатке ни с чем не сравним. Когда мы выезжали из Авачинской губы, я поразился величием этой морской акватории, крепко защищенной от моря с обеих сторон высокими берегами. Проезжаешь между ними будто в ворота шириной с полкилометра. Разрез берегов здесь такой, что образует несколько бухт, каждая из которых могла бы быть самостоятельным портом.
Вообще, природа на Камчатке могучая. Здесь впервые пришлось увидеть извержение вулкана. Был солнечный день, ясное небо. Гидросамолет быстро набрал высоту. И вдруг внизу в стороне появилось зарево – как будто горит огромный костер и оттуда, снизу, кто-то гигантской рукой бросает в небо огромные камни. Я попросил летчика подлететь поближе, чтобы полюбоваться этой мощью и силой, которую таит в себе земля.
На обратном пути наш самолет сел в Харбине для заправки. Нас встретил маршал авиации Худяков (Хомферян), которого я хорошо знал.