Так говорил Заратустра
Шрифт:
Я ведаю ненависть и зависть вашего сердца. Вы недостаточно велики, чтобы не знать ненависти и зависти. Да будет у вас достаточно величия, чтобы не стыдиться самих себя!
И если не можете вы быть подвижниками познания, будьте по крайней мере воинами его. Ибо они — спутники и предвестники этого подвижничества.
Я вижу множество солдат: хотел бы я увидеть много воинов! Я вижу солдат, одетых одинаково: униформой зовется то, что носят они. Да не будет столь же однообразно содержание их, скрывающееся под формой!
Будьте такими, чье
Своего врага должны вы искать, на своей войне сражаться, за свои убеждения. Если же убеждения, которые вы отстаивали, потерпят поражение, пусть верность ваша торжествует победу свою!
Любите мир как средство к новой войне, и мир короткий — сильнее, чем мир продолжительный.
Не к работе призываю я вас, но к борьбе; не к миру, но к победе. Да будет труд ваш — борьбой, а мир ваш — победой!
Только тогда можно молчать и быть невозмутимым, когда есть лук и стрелы: иначе возникают ссоры и пустословие. Да будет мир ваш — победой.
Вы утверждаете, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам: только благо войны освящает всякую цель.
Война и мужество совершили больше великого, чем любовь к ближнему. Не сострадание, а храбрость ваша спасала доныне несчастных.
«Что такое добро?» — спрашиваете вы. Добро — это храбрость. Пусть маленькие девочки говорят: «Добро — это то, что красиво и вместе с тем трогательно».
Вас называют бессердечными: но сердца ваши искренни, и я люблю стыдливость сердечности вашей. Вы стыдитесь прилива чувств, другие же стыдятся отлива их.
Вы дурны? Ну что ж, братья мои! Окутайте себя возвышенным — мантией для всего дурного.
Становясь возвышенной, душа ваша делается надменной, и сама ее возвышенность таит в себе злобу. Я знаю вас.
Злобно встречаются надменный с бессильным. Но они не понимают друг друга. Я знаю вас.
Враги ваши должны быть достойны ненависти, но не презрения. Вы должны гордиться вашими врагами: тогда успехи их будут и вашими.
Восстание — это доблесть рабов. Да будет вашей доблестью послушание! А любое ваше приказание — повиновением!
Для хорошего воина «Ты должен» звучит приятнее, нежели «Я хочу». И даже то, к чему предрасположено сердце ваше, должно быть сперва приказано вам.
Да будет любовь ваша к жизни любовью к высшей надежде, а этой надеждой пусть станет высшее из убеждений ваших!
Но и его вы должны получить от меня как приказ — он гласит: человек есть нечто, что должно преодолеть.
Так живите жизнью повиновения и войны! Что толку в долгой жизни! Какой воин захочет пощады!
Я не щажу вас, я люблю вас всем сердцем, собратья по войне!
Так говорил Заратустра.
О новом кумире
Кое-где существуют еще племена и народы, но не у нас, братья мои: у нас есть государства.
Государство? Что это такое? Итак, внимайте же мне теперь, ибо скажу я вам слово свое о гибели народов.
Государством зовется самое холодное из всех чудовищ. Холодно лжет оно; и вот какая ложь выползает из уст его: «Я, государство, я — это народ».
Это ложь! Родоначальниками народов были созидающие — это они наделили верой и любовью соплеменников своих: так служили они жизни.
Те же, кто расставил западни для людей и назвал это государством, — разрушители: меч и сотню вожделений навязали они всем.
Там, где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи.
Такое знамение даю я вам: у каждого народа свой язык добра и зла, и в этом — один народ непонятен другому. Этот язык обретается каждым народом в исконных правах и обычаях его.
Но государство лжет на всех языках добра и зла; и в речах своих оно лживо, и все, что имеет оно, — украдено им.
Фальшь у него во всем: не своими зубами кусается зубастое это чудище, даже внутренности его — и те фальшивы.
Смешение языков в понимании добра и зла: это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине, влечение к гибели означает знамение это! Поистине, оно на руку проповедникам смерти!
Народятся многие множества: для лишних и было изобретено государство!
Смотрите же, как оно приманивает к себе эти многие множества! Как оно душит их, как жует и пережевывает!
«Нет на земле ничего большего, чем я: я — перст Божий, я — устроитель порядка», — так рычит чудовище. И не одни только длинноухие и близорукие опускаются на колени!
О, даже вам, великие души, нашептывает чудовище свою мрачную ложь! О, оно угадывает богатые сердца, охотно расточающие себя!
Оно угадывает и вас, победители старого Бога! Вы утомились в борьбе, и теперь сама усталость ваша служит новому кумиру!
Героями и теми, кто честен, хотел бы окружить себя этот новый кумир! Холодное чудовище охотно греется под солнцем чистой совести!
Этот новый кумир все готов дать вам, если вы поклонитесь ему: [14] так покупает он блеск добродетелей ваших и взор гордых очей.
Вами хочет он приманить многие множества! И вот изобретена была адская штука — конь смерти, бряцающий сбруей божеских почестей!
Да, изобретена была смерть для многих множеств, смерть, прославляющая себя под видом жизни: поистине, неоценимая услуга всем проповедникам смерти!
14
Ср.: Матф. 4, 9: «И говорит Ему: все это дам тебе, если падши поклонишься мне» (слова искусителя Христу).