Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
Однако покончить с хождением вокруг да около не получается. Председатель Верховного Совета Союза Анатолий Лукьянов вновь затевает спор о названии страны (будто это самое важное), требует, чтобы была соблюдена воля Съезда, который постановил сохранить название «Союз Советских Социалистических Республик». Однако для республиканских лидеров воля Съезда уже не указ: если, мол, каждый из нас начнет говорить о воле своего Верховного Совета… Лукьянов несколько сдает назад, но теперь уже настаивает, чтобы страна называлась «Союз Советских Суверенных Республик», а не «Союз Суверенных Советских Республик», то есть пытается задвинуть слово «суверенные» несколько назад, выпятить вперед слово «советские», хотя ясно: через
Горбачев раздражен:
– Если пойдет такой дележ, все, не остановимся…
Заседание продолжалось долго, но в прессе освещалось скупо. Некоторую ясность, о чем договорились и на какой стадии, собственно говоря, все находится, внес Горбачев в своем телеинтервью 15 июня. Он объявил, что следующее заседание Подготовительного комитета - 17 июня. Если оно пройдет успешно, можно будет разослать проект Союзного договора Верховным Советам республик, которые, надо надеяться, обсудят его до конца июня, так что в июле его можно будет подписать. Такая вот программа. Общие контуры нового Союза, как их обрисовал Горбачев: суверенное демократическое федеративное государство; главная новизна заключена в том, что будут обеспечены суверенитет, расширение прав, полномочий и ответственности республик, реально обеспечены; распределение полномочий между Союзом и суверенными республиками станет таким, что будут и сильные республики, и сильный Центр. Остановился Горбачев и на названии страны. Договорились все-таки, по словам президента, что будет Союз Советских Суверенных Республик - этим подчеркивается преемственность: «советы как таковые сохраняются, несмотря на появление мэров и других структур исполнительной власти». В общем по-прежнему - СССР.
Не думаю, что сохранение этой аббревиатуры было правильным шагом сторонников сохранения Союза: название СССР было красной тряпкой для тех, кто жаждал перемен, оно как бы говорило, что никаких существенных мер по рефомированию страны не будет, не ожидайте, в основном все останется по-старому.
12 июня Ельцин был избран президентом России. Это было поистине историческое, хотя и ожидаемое, событие. «Российская газета» писала по этому поводу:
«Итак, первым президентом России стал Борис Ельцин. Тот самый Борис Ельцин, которого 10 ноября 1987 года пленум МГК КПСС, ведомый Михаилом Горбачевым и Егором Лигачевым, освободил от всех занимаемых им постов и должностей. Тот самый Ельцин, которому в ноябре того же года М. Горбачев в телефонном разговоре сказал: «Должность мы тебе подберем неплохую, на хлеб будет хватать. Но политической деятельностью ты заниматься больше не будешь, об этом –забудь»...
И еще. 12 июня… на вершину политической жизни вышел не только Борис Ельцин со всеми его взглядами, позицией, характером; вышла, что неизмеримо важнее, подлинно суверенная Российская Федерация...
Мы все вступаем в новую эпоху. Дай Бог, чтобы она была для каждого из нас не столь драматичной, как та, которую мы оставляем за спиной».
В общем-то этот пафос не был чрезмерным. Вся демократическая Россия именно так воспринимала избрание Ельцина президентом. После этого избрания мы действительно вступили в новую эпоху. Жаль, что с уходом Ельцина эта эпоха кончилась.
Но жизнь продолжалась. В этот же день, 12 июня, советник Горбачева Григорий Ревенко, «ответственный» за Союзный договор, собрал журналистов на «презентацию» нового его текста. Это было несколько странно, поскольку на 17-е было назначено очередное заседание Подготовительного комитета, где этот текст опять собирались дорабатывать.
Среди прочего, Ревенко попытался надавить на «неприсоединившуюся шестерку» - дескать, выйти из Союза им все-таки будет не так-то просто:
– Они в Советском Союзе и должны решить вопросы цивилизованно, - сказал советник Горбачева.
– Провести необходимый честный разговор со своим народом. Пусть этот народ даст мандат на выход из Союза - и никто тогда препятствовать не будет. Ну, хорошо, отпустит Горбачев, а дальше что будет? Натравим друг на друга, и пускай режутся?
Что подразумевал Ревенко под «мандатом народа», было не очень понятно. Итоги референдума, который должна провести каждая республика? Но у них у всех есть избранные народом парламенты, а уж они сами решат, проводить им референдум или не проводить.
Ревенко также сказал, что «девятка присоединившихся» и «шестерка неприсоединившихся» сами, без участия Центра, могут поговорить друг с другом и договориться, как дальше жить, наметить какие-то общие принципы этой дальнейшей жизни.
Из выступления Ревенко стало ясно, что по-прежнему, то есть на дату 12 июня 1991 года, не решена и «проблема автономий».
– Шаймиев и другие стоят на той же формуле, - посетовал Ревенко, имея в виду формулу: автономии подпишут Союзный договор только самостоятельно, как субъекты Союза.
– Это формула деструктивная.
Все же, как видим, Шаймиева он выделил среди других, как бы говоря этим: ну, с остальными прочими автономиями еще как-то можно будет управиться, а вот Татарстан… При этом он неожиданно сообщил, какой тут может быть выход: чтобы не откладывать подписание договора из-за одной республики, для подписи Татарстана просто оставят пустую строчку, которую он «заполнит» позднее.
На заседании Подготовительного комитета 17 июня автономии предприняли очередную отчаянную попытку добиться равенства с союзными республиками. Видимо, предвидя это, Горбачев во вступительном слове заявил весьма решительно:
– Я не могу подписаться под договором, который разрушал бы Российскую Федерацию, и который делал бы неполноценным Союз. Мы должны сохранить и Союз, и Российскую Федерацию.
По-видимому, к этому моменту у Горбачева уже была договоренность с Ельциным совместными усилиями отбивать атаки автономий, которые - это было достаточно очевидно, - в конце концов действительно могли привести к развалу России. Но даже если такой договоренности и не было, если Горбачев самостоятельно выбрал линию союзничества с Ельциным в этом вопросе, он поступил вполне разумно. Он не просто укреплял тактический союз с Ельциным, - странно было бы вообще, если б, сражаясь за сохранение Союза, он не выступал бы и за сохранение России.
К союзничеству с Ельциным Горбачева подталкивало и то, что теперь у Ельцина была новая, более мощная легитимность, - он стал всенародно избранным президентом (сам Горбачев таковым, как известно, не был), но, и став им, он не проявил никакого высокомерия по отношению к своему вечному оппоненту. Это не прошло мимо внимания прессы. «Независимая газета»:
«В ходе встречи он (Горбачев.
– О.М.) впервые увидел перед собою за столом переговоров Бориса Ельцина, не просто получившего новый титул, но приобретшего качественно новое политическое оружие огромной мощности - истинно легитимную власть единственного в этом сообществе президента, избранного всенародным голосованием. И, судя по всему, Горбачев не увидел в своем оппоненте ни ожесточения, ни надменности, которых мог опасаться. Ельцин не стал пренебрежительно цедить сквозь зубы что-то вроде «Я президент, а ты кто такой?», но, напротив, продемонстрировал готовность к сотрудничеству».