Так кто же развалил Союз?
Шрифт:
– Если нам удастся все-таки поддерживать паритетные отношения с Москвой, - сказал Годманис, - то необходимо решить вопрос о величине отчислений в союзный бюджет. Москва требует более миллиарда рублей, наше правительство согласно на семьсот миллионов и только в том случае, если будет ясно указано, где эти деньги будет использованы...
По словам Годманиса, Москва фактически уже начала экономическую блокаду Латвии. Принято решение, согласно которому республиканский Сбербанк присоединяется к Госбанку СССР. В Москве закрывают корреспондентские счета Латвийского Сбербанка, - это значит, что накопления жителей Латвии - три с половиной миллиарда рублей - уже не находятся в распоряжении республики...
(После этого сообщения
Годманис сказал также, что в ближайшее время на границе республики будет установлен таможенный контроль и налажена защита внутреннего рынка. (Скажу от себя: прибалтийским таможенникам придется выдержать немало тяжелых испытаний).
Началось создание резервов на случай блокады. 8 мая было объявлено, что с лета в Латвии будет введена карточная система, с 15 мая для некоторых продовольственных товаров (соли, муки, макарон, крупы) предполагается установить предельные нормы продажи. По расчетам, запасов муки (не считая зерна) Латвии должно было хватить на три месяца.
В латвийской столице, так же, как в столицах Литвы и Эстонии, май проходил в тревоге.
9 мая военный парад в честь Дня Победы в Риге еще прошел без эксцессов. Однако уже 14 мая военные - члены Организации армейской общественности за социальную справедливость - организовали пикеты у здания Верховного Совета. Военные вертолеты разбрасывали над Ригой листовки Интерфронта. Текст: «Товарищи! Встанем на защиту Советской власти в Латвии... От слов пора переходить к делу... 15 мая 1990 года в 10 часов останавливайте фабрики и заводы, выходите на улицы Риги. Все вместе мы пойдем к зданию Верховного Совета... Пусть горстка предателей и авантюристов, решающих за нас, услышит голос трудового народа...»
(Точно так же спустя несколько дней военные вертолеты и над Вильнюсом станут разбрасывать листовки с призывами «Долой правительство сепаратистов! Да здравствует Советская Литва!»)
Намеченные на 15 мая переговоры латвийских руководителей с представителями Центра Москва отложила «по техническим причинам» (и здесь началось).
Адресованное Кремлю предложение сената США начать переговоры с представителями Латвийской Республики было оставлено без ответа – дескать, не вмешивайтесь не в свое дело.
В этот день, 14 мая, Горбачев подписал два указа, - объявляющие недействительными с момента принятия постановление Верховного Совета Эстонии «О государственном статусе Эстонии» и Декларацию Верховного Совета Латвии «О восстановлении независимости Латвийской Республики».
15 мая, в тот же день, когда сторонники эстонского Интердвижения штурмовали здание республиканского Верховного Совета в Таллине, курсанты военных училищ Риги, офицеры Советской Армии и сторонники местного Интерфронта попытались штурмом взять Верховный Совет Латвии, но были рассеяны милицией.
Чувствуя, куда дело клонится, все больше стали тревожиться на Западе. Британский министр иностранных дел Дуглас Хэрд заявил, что, если Москва применит военную силу в Прибалтике, «пострадают контакты» между СССР и его страной.
Не думаю, что и это заявление возымело какое-то действие.
Стараясь выдержать давление Москвы, три прибалтийские республики действовали все более скоординировано. 12 мая на встрече председателей их парламентов было возобновлено действие документа с весьма непривычным уже для слуха названием - «Декларация о единодушии и сотрудничестве Латвийской Республики, Литовской Республики и Эстонской Республики». Декларация была подписана в Женеве 12 сентября 1934 года. И вот – восстанавливалась. Это был символический акт, говорящий о том, что между тридцатыми годами и текущими, девяностыми, в значительной мере сохраняется преемственность. Ее не может устранить тот временной провал, который последовал за вступлением советских войск на территорию Прибалтики.
Были приняты также обращения к президентам СССР и США и совместное заявление об участии в Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. Республики Балтии делали заявку на самостоятельное и равноправное участие в международных делах, стремясь тем самым утвердиться в своей независимости.
Возможность встречи главных балтийских «смутьянов» с Горбачевым забрезжила в июне. Горбачев решил устроить им что-то вроде ловушки: пригласил 12 июня на зседание Совета Федерации, после которого пообещал поговорить с троими прибалтийскими лидерами отдельно. Ловушка заключалась в том, что если бы эта троица явилась на упомянутое заседание, то всему миру было бы продемонстрировано: видите, «блудные сыновья» одумались и вернулись в лоно советской «семьи единой». Понимая эту опасность, поразмыслив, прибалты все же решили наведаться в Москву. Как вспоминал потом Ландсбергис, отвергать приглашение Горбачева не следовало, поскольку это была первая представившаяся им реальная возможность встретиться с ним (до этого он не желал с ними разговаривать, ставя непременное предварительное условие – отмену актов и деклараций о независимости). Решив поехать в Москву, три прибалтийских лидера договорились, однако, что в зале заседаний они будут лишь «присутствовать», не принимать участия в обсуждении, в общем вести себя как наблюдатели.
Тем не менее Горбачев довольно ловко втянул их в дискуссии, задавая им вопросы о Союзном договоре, о будущем Союза. Ничего хорошего, правда, он не услышал. Лидеры прибалтийских республик дружно отвечали, что они не желают вмешиваться «во внутренние дела Советского Союза». При этом Ландсбергис даже демонстративно остался сидеть, отвечая на вопросы президента, – дескать, он гворит с Горбачевым, «как равный с равным». Другие участники заседания почтительно вставали.
Весьма остро прореагировал Горбачев на произнесенное Ландсбергисом слово «блокада» – «блокада Литвы»:
– Блокада? Какая блокада? Вы должны осторожнее выбирать слова!
К слову «блокада» в Москве старались не прибегать, обходясь благопристойными эвфемизмами – «переход к рыночным ценам», «принятие экономических мер», «частичные ограничения» и т.п.
Слово, что и говорить, неприятное, однако как без него обойтись? Это слово, против которого наигранно протестовал Горбачев, употребляли не только прибалты: Казахстан, Молдавия, Белоруссия, Грузия высказались на заседании именно против блокады, видимо, опасаясь, что эти «рыночные экономические меры» Москва в случае чего может применить и против них.
«Дебаты, целью которых было осуждение Литвы, – вспоминает Ландсбергис, – превратились в укор Кремлю и завершились общим выводом, что блокада Литвы должна быть прекращена. Тут Горбачев промолчал».
После заседания Горбачев, хоть и с неохотой, как бы забыв о своем обещании, все же вынужден был отдельно поговорить с лидерами прибалтийских республик (те-то как раз только и ехали в Москву ради этого разговора).
В статусе этих республик тогда были некоторые различия: Литва, как мы знаем, уже объявила себя независимым государством, принимала самостоятельные решения и за это была наказана блокадой. Эстония и Латвия заявили лишь о «периоде перехода к независимости». Председатель латвийского парламента Горбунов на заседании Совета Федерации сказал даже, что возможна «приостановка осуществления» Декларации о независимости Латвии, – если будут даны гарантии, что латвийский парламент не будет разогнан.