Так не бывает, или Хрен знат
Шрифт:
Но и без этого моё появление не прошло незамеченным.
– Здорово, барчук! Есть вопрос или мимо шёл?
– Да вот, – говорю, – дядя Вася, магарычовое дело.
– Магарычо-овое? – усмехнулся его напарник. – Задачку, что ли, не можешь решить?
Мужики – само благодушие. Отчего не поприкалываться?
– Да нет, – отвечаю в такт общему настроению, – задачки мне бабушка помогает решать, я по другому вопросу. Мне нужен вон тот лист нержавейки.
Дядя Вася проследил за моим указательным пальцем.
– Зачем тебе? Это железо серьёзное,
– Так мне для дела и надо. Хочу сделать деду электрическую трамбовку.
– Электрическую трамбовку?! Никогда о такой не слышал! – изумился Культя и достал из-за уха химический карандаш: – А ну, нарисуй!
Я вытащил из кармана заранее заготовленный лист с эскизом и чертежами, разложил на столе. Дядя Вася углубился в его изучение.
– Ты смотри! Даже размеры проставил, – одобрительно хмыкнул он. – Только не будет работать эта чертовина.
– Будет! – отрезал я.
– Ну и молодёжь пошла! Ты ему «стрижено», а он тебе «скошено»! А ну-ка, скажи, Петро, – обратился Культя к напарнику, – сможет ли эта чертовина что-нибудь трамбовать?
Напарник пожевал папироску, скосил глаза на эскиз и задумчиво произнёс:
– Если двигун стуканёт, то какое-то время и оно постучит. Как сильно, не знаю, но постучит. Только с какого хрена он стуканул бы? У тебя, как я понял, мотор электрический?
– Можно приладить бензиновый, только где ж его взять? Поставлю что есть, от старой стиральной машины.
Мужики ненадолго задумались. Обо мне будто забыли. Дядя Вася разлил по стаканам остатки портвейна, поставил пустую бутылку у ножки стола и спросил:
– Ты об этой чертовине где вычитал? Там о принципе действия ничего не написано?
– В «Юном технике»… – мгновенно соврал я, заворожённо глядя на ходящие ходуном кадыки мужиков, и хотел было замолчать, но напарник Петро махнул рукой: мол, говори! – Можно сделать вибрационный двигатель, – послушно продолжил я. – Чтобы он хорошо трамбовал и долго работал, по обе стороны ротора ставят эксцентрики, которые нужно выставлять симметрично. Каждый из них представляет собой два полукруга. В нулевом положении двигатель почти не стучит, но по мере расхождения лепестков увеличится мощность, с которой основание аппарата будет давить на грунт…
– А если, к примеру, ротор с одной стороны на подшипнике в обойме сидит? – перебил меня дотошный Петро.
– Тогда подойдёт второй вариант. Вал с эксцентриками выполнить в виде отдельного блока и приварить к раме. Сам двигатель посадить на резиновую подушку, на ротор поставить шкив…
– Убиться веником! – сказал дядя Вася. – Ты откуда слова-то такие знаешь: вал, эксцентрики, ротор?
– Как! Я же в школе учусь. Мой одноклассник Рубен уже со второго класса двигатели для турчков собирает и ремонтирует.
Турчками у нас называют велосипеды с моторчиком.
– Да?! – удивился Культя и поплёлся в вагончик. – А я думал, вы больше из рогатки по воробьям…
– Есть в этой задумке что-то рациональное, – размышлял между тем Петро, – сита на элеваторе работают по такому же принципу. И двигатель очень похож. Но в качестве электротрамбовки его никто, кажется, не применял. Ты что трамбовать собрался?
– Гравий.
– Гравий?! А зачем его трамбовать?
– Можно песок или мелкий щебень. А на поверхность укладывать тротуарную плитку. Вот к примеру, фундамент дома… – Я взял со стола химический карандаш, обёрточную бумагу и провёл по ней тонкую линию.
– Он меня ещё будет учить, как плитку укладывать! – усмехнулся Петро. – Ты лучше сказал бы, где её взять? Чай, не Москва…
А действительно, где её взять? В то время мы, пацаны, плевали на дорожную пыль, растирали плевок гладким камешком и называли асфальтом получившуюся блестящую гладкую полосу. А другого асфальта наш городок не знал. И центр, и грузовые площадки вокруг железной дороги были выложены крупным булыжником, а двор элеватора покрыт слоем бетона. Всё остальное – грунтовка. Даже междугородние ПАЗы и ЛиАЗы были вечно покрыты облаком поднятой пыли, что делало пейзаж за окном грустным и серым. Какая уж тут тротуарная плитка! Об этом я как-то и не подумал.
– Самому можно сделать, – неуверенно вымолвил я.
– Из чего?! – Петро презрительно высморкался и посмотрел на меня уничижительным взглядом.
– Цемент марки 500, речной песок, мелкий щебень, разведённое мыло, краситель, обрезки проволоки для армирования…
– А мыло зачем?
– Для пластичности. Говорят, такой раствор не расслаивается, лучше контактирует с арматурой. С ним готовая плитка станет прочной, морозостойкой, не сотрётся и не рассыплется через год…
– Ну-ну… – Петро намеревался ещё о чём-то спросить, но тут из вагончика вышел дядя Вася Культя с дымящейся сковородкой, на которой шкворчала яичница, и с бутылкой портвейна в правом кармане штанов.
– Как будем решать вопрос? – спросил он у напарника, водружая закуску на стол, и тут же обратился ко мне: – Ты магарыч принёс?
– Только деньги, – ответил я и выложил стопочкой свой трояк.
– Где взял?
– Известное дело, в копилке. Всё равно пропадут.
– Почему пропадут?
– Старший брат приезжает скоро, – со вздохом сказал я. – Он сейчас в пионерском лагере, на Алтае. Но вчера почтальон принёс письмо для него. Девчонка какая-то пишет. Зовут Паркала Марэ. Где имя и где фамилия – поди разберись.
Рабочие рассмеялись.
– Так это же хорошо! – улыбнулся Петро. – Ещё одним мужиком прибыло на земле!
– Ничего хорошего не вижу, – парировал я. – Мне кажется, «новый мужик» быстро найдёт применение содержимому этой копилки.
– А хоть бы и так! – задорно сказал дядя Вася, собрал со стола рубли в свою искалеченную ладонь и протянул их мне. – Пойди положи на место и заруби на носу: без разрешения деда выносить из дома ничего нельзя. Особенно деньги. Даже если они твои. Ну что, Пётр Васильевич, уважим этого пацана?