Так не бывает. Почти фантастические рассказы
Шрифт:
И вот я уже мчусь на новеньком «нисане» через Сальск, несколько сотен километров позади, слежу за указателями, сворачиваю на главную дорогу, набираю скорость до ста пятидесяти километров в час, к ужину, думаю, буду на месте. Чем короче путь становится, тем быстрей хочется оказаться в Геленджике.
Смотрю в навигатор. А нельзя ли сократить путь? Есть, наверное, объездные пути, о которых знают только местные жители. Притормаживаю, сбавляю скорость. Выходит, правда-то есть. Ага, если свернуть вправо через десяток километров и проехать посёлок
Так и делаю. Эх, в поле четыре воли, а в городе жутко – известно.
Звонит Майя, спрашивает:
– Ты где, Серёжа?
– Скоро буду, не волнуйся.
– Я сижу сейчас у самого берега, волны ласкают ноги и бёдра. Почти так же, как делаешь ты, – она уже не злится на меня.
– Я тебе завидую. Соскучилась?
– Да. Я тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю! И целую! Но, без обид, ты отвлекаешь меня от дороги. До связи! – ох уж эти уси-пуси…
– Я тебе позвоню, как мне станет скучно.
– Жду, конечно.
Включаю магнитолу, добавляю громкости. Звучит радио «Максимум». Играет АС/DC, композиция «Большая дорога в ад», 1979 год. Тащусь от музыки семидесятых и восьмидесятых! Пальцы рук выбивают барабанную дробь по баранке руля. Дорога прямая, никого нет впереди. Я увеличиваю скорость – мне не терпится увидеть любимую. Любовь – это дурь! И я хочу стать дураком, упиться этой самой дурью до полного изнеможения, опьянеть, чтобы стошнило; заняться любовью желаю… я буду ласкать Майю… я растворюсь в ней крупицей соли, я загляну ей в глаза и утону в этом голубом океане…
Недельное воздержание отозвалось восставшей плотью, я откинул эротические мысли в сторону, добавил звуку. В фантазиях правды нет, а болячка за ненадобностью вырастет. Неужели с той блондинкой у меня был секс?
Заяц перебежал дорогу. Из-под самых колёс выскочил. Я чуть было его не сбил. Всё произошло так быстро, что я не пытался сбавить скорость.
– Чёрт! – выругался.
Ещё два зайца выбежали впереди, один даже остановился, встал на задние лапы, посмотрел в мою сторону, уши торчком, и рванул вдогонку за собратом.
– Куда они это так торопятся? От лисы бегут? Или миграция серых началась, что ли…
Я надавил плавно педаль тормоза, чтобы не сбить очередного какого-нибудь выскочившего зверька, достал сигарету из пачки, закурил, и в этот момент неожиданно заглох двигатель, умолкло радио – автомобиль катился по инерции вперёд.
– Сука! – сказал я. – Только этого не хватало.
Через метров двести автомобиль остановился сам.
Зной! Свинец плавится у меня под ногами. Ничего подобного я ещё не ощущал. Растерянный, я стою над двигателем, не могу разобраться, что случилось. В сердцах хлопаю капот, бью кулаком горячую сталь – вмятина. Ну и пусть!
Прошло минут пятнадцать, ни одна сволочь не проехала мимо. Взъерошив волосы, смотрю по сторонам. Слева – кукурузное поле, справа – подсолнечник. Глушь! Пот ручейками скатывается с висков на щёки, капает на футболку. Обтираюсь носовым платком, пропитанным насквозь потом.
Обшарпанный указатель говорит, что до посёлка два километра.
Пчёлы летят со стороны подсолнухов, справа налево. Их много. Не исключаю, что статья в интернете не врала, – это факт. По идее их полёт должен был быть в точности наоборот.
Я жду ещё пятнадцать минут – никого. Беру литровую бутылку минеральной воды, забираю документы, закрываю автомобиль и иду в посёлок за помощью.
Солнце в зените; асфальт пылает огнём; глядя вдаль, видно, как над горизонтом колышется воздух, он, подобно бесцветному пламени, преломляет свет, искривляет видимое пространство. Прямая дорога напоминает спину двугорбого верблюда: вверх – вниз, вверх – вниз, до самого горизонта. Мне кажется, что за тридцать лет моя жизнь такой и была, прямая, с небольшими подъёмами и спусками, я шёл по накатанной дороге, где-то было скучно, где-то затаивалась обида, иногда неподдельное веселье поднимало настроение… зато всегда предсказуемо. Лёгкий поворот, влево или вправо, мог бы что-то изменить в другую сторону, но мне этого ничего не требовалось. Я шёл, смотрел вперёд и понимал: в данный момент накатанная прямая это не то, чего я хочу.
Кажется, я прошёл больше двух километров. Так и не дошёл до посёлка, он, наверное, отсутствовал либо располагался дальше. Может, указатель врал? Да, Серёга, ей-богу всё не то, заманчивым казалось содержание дорожного знака, не более.
Я останавливаюсь. А если свернуть влево, через кукурузу пойти? Куда-нибудь я же выйду. Или через подсолнухи, взять вправо? Кто-то ж эти растения сажал – как лучше поступить?
Нет-нет, притормаживаю себя, боюсь ошибиться, лучше идти прямо, вперёд. Да и некстати по полям бегать вместе с зайцами. Я усмехаюсь.
Дорога раскалена до чёрной смолы. Жажда высушивает горло. Открываю бутылку, пью тёплую минералку. Уже тёплую! Полбутылки нет. Надо экономить, коль так всё плохо.
Дорога пуста! Вымерли все как будто, только я остался. Валентин, один из немногочисленных друзей, как-то сказал, что у меня необыкновенное уменье жить… для себя. Я тогда сделал вид, что не понял его. Ему не понравился мой поступок, было дело. Я оправдывал себя, говорил, что, если я сделаю себе хорошо, тогда и другому будет так же, как мне. Но в этой ситуации я мало хотел остаться один. Подобно пчеле, отбившейся от своего улья, я себя ощущал.
В ушах появляется гул. Нет, это не ветер. Совсем что-то другое. Странно, я начинаю испытывать необъяснимый дискомфорт, похожий на страх. Желание уйти влево почти непреодолимо, инстинкт; на уровне подсознания происходит какой-то перелом, трудно понять что, но я иду прямо. Можно осмеивать мою трусость, предрассудки, это так, но я сам себя осмеять не могу, не получается. Лишь бы был какой-то итог, а то за всеми усилиями может открыться лишь ничтожный результат. И, кажется, всё к этому идёт… или я сам к нему иду…