Такая история
Шрифт:
Улыбнувшись, женщина переставила плетенку с хлебом и принялась собирать крошки в аккуратные кучки.
Потом, когда уже начинались сами гонки, в течение двух дней никто вообще не спал. Такого длинного праздника в их краях больше не было.
— Однажды они прямо под нашими окнами проезжали — заснуть было невозможно, даже если очень захочешь. Непрерывный шум и крики людей, каждую минуту мелькают фары. Мы только и делали, что без остановки накрывали на столы, а попутно бегали к клиентам на заправку или в мастерскую. Усталости мы не чувствовали. А ночью… До чего же прекрасна была эта ночь, ночь гонок! Люди будто с ума сходили: неслись в темноте к повороту у реки, все вместе, гурьбой, и казалось, что нет никаких запретов, вокруг полно укромных мест, где можно делать все, что тебе вздумается, никого не опасаясь. Волшебная ночь.
Она замолчала, словно прислушиваясь к эху собственных слов. Потом продолжила: на следующий после гонок день все было покрыто пылью, пыль проникала в дом, лежала слоем на бутылках, даже в ящики попадала. Пыль дороги.
Мужчина провел кусочком хлеба по тарелке, собирая соус, и она заблестела, будто вымытая.
— Ну как, вам понравилось?
— Да, выше всяких похвал.
— Наше фирменное блюдо.
— На самом деле очень вкусно. Еще вина?
— Да, благодарю вас, — сказала женщина, вставая из-за стола и забирая тарелку. — Я принесу фрукты.
По дороге на кухню она жаловалась, что теперь гонки собираются проводить на специально отведенных для автомобилей трассах. Она продолжала говорить на ту же тему, пока не вышла из кухни, держа в руках блюдо с фруктами. Тогда хозяйка спросила мужчину, не кажется ли ему, что это будет грустная картина.
— Вы о чем?
— Да обо всем, что связано с трассами и автомобильными гонками.
На лице мужчины появилась какая-то странная улыбка.
— Никакой тебе больше романтики, героизма — вообще ничего, — сетовала женщина. — Носятся по кругу, тысячу раз одно и то же. Как стадо глупых баранов.
Мужчина заметил, что это, если вдуматься, далеко не так глупо.
— Вы шутите? — спросила женщина, садясь напротив. — Тысячу раз проезжать одни и те же повороты? Да ведь это легче легкого. К тому же вокруг нет обычной для гонок атмосферы, нет людей, живых, настоящих людей, никто не выбегает из дома с половой тряпкой или с младенцем на руках… Фальшивка, эти трассы — фальшивка, вот что я скажу, нет в них ничего настоящего.
— В каком смысле?
— Как в каком смысле? Это не настоящие дороги, они только в голове у тех, кто по ним ездит. Вон они, настоящие дороги, видите? — и она указала на мелькающие в поле огни. Автомобили с включенными фарами плыли по океану колосьев.
— Да, может быть, вы и правы, — сказал мужчина.
— Вам не кажется, что это грустно?
Мужчина задумался ненадолго. А потом признал, что это действительно грустно. Трассы навевают грусть.
— Вот именно, — подтвердила женщина. И оба засмеялись.
Из радиоприемника все так же лилась музыка. Может, об аварии что и сообщали, но они прослушали.
Женщина подумала, что слишком много говорит сегодня. Еще ей показалось странным, что этот мужчина ждет здесь своего друга именно в ночь Больших гонок. Тогда она сказала, что ни на грош ему не верит и что обязательно должна быть какая-то причина, почему он оказался здесь.
— По правде говоря, причина есть.
— Какая же?
— Моя история не связана с гонками. Точнее, с этими гонками не связана.
Женщина придвинулась поближе и положила ладонь ему на руку, слегка сжав ее.
— Расскажите.
— Это не самая веселая история.
— Все равно любопытно. Расскажите.
Ей действительно было любопытно. Она даже забыла убрать руку.
Мужчина говорил спокойно, хоть и был немного скован. Много лет назад его отец попал здесь в автомобильную аварию, на пути к деревне. Вдоль той злополучной дороги росли платаны.
— Помните ту длинную аллею платанов?
— Да, конечно.
— Мой отец был механиком у одного гонщика, графа, помешанного на автомобилях. Дела у них шли неплохо. Как-то раз они приехали на гонки в ваши края, и на том участке дороги граф вдруг резко повернул и направил машину к деревьям. Надавил на газ и выкрикнул свое имя.
— То есть он сделал это нарочно?
— Да.
— Зачем?
— Думаю, хотел покончить с собой.
— Вы шутите?
— Нет, чистая правда… Отец все понял, попытался перехватить руль и вывернуть машину. Но граф руль из рук не выпустил.
— А что потом?
— Граф погиб. Отец вылетел из машины и потому спасся. Он лишился ноги и едва ли не все кости переломал. Но вернулся домой живым.
— Сочувствую вам.
— Дело прошлое.
— Ну надо же… Сесть за руль, чтобы покончить с собой…
— Отец не видел в этом ничего странного. По его словам, все гонщики в глубине души надеются, что она примчится к ним на автомобиле.
— Кто — она?
— Смерть.
— Боже мой. Быть того не может.
— Кто знает.
— А я вам точно говорю, что этого не может быть. Я-то повидала достаточно гонщиков за свою жизнь. И они ничуть не были похожи на людей, мечтающих о скорой смерти. Разве что самые психи, но не думаю, что…
— Наверно, те, кто жили во времена отца, как раз и были психами. Вы бы видели их автомобили…
— Старые колымаги?
— Не то слово.
— Я их видела на фотографиях.
— Гоняли со скоростью сто сорок — сто пятьдесят в час…
— Ненормальные.
— Да.
— И вы вернулись сюда из-за той аварии?
Мужчина ответил не сразу. Но наконец признался, что дело в тех платанах у дороги. Он понял, что должен увидеть их собственными глазами.
— Увидели?
— Издалека. Я не стал подходить близко. Взглянул издалека.
— Мы опять говорим о покойниках, вы заметили?
— О, господи!
Женщине понравилось это его «о, господи!». Она не ожидала услышать от него подобные слова. Но он именно так и сказал. Она сжала его руку и тут же выпустила.
— Надеюсь, ваш друг, которого вы ждали вчера, не умер?