Такая работа. Задержать на рассвете
Шрифт:
В зале раздались аплодисменты и снова стало тихо.
Егоров понял.
— Что ты предлагаешь?
— А вдруг Николаев именно в эту минуту уезжает из города? Вдруг завтра уже поздно будет? А мы в театре сидим… У меня и адрес с собой! — Тамулис обеими руками зашарил по карманам.
От этой бессвязной речи Егорову стало жарко.
— Столько трудов положено…
«Не повезло», — подумал Егоров, вспомнив, что в театре он не один, а вслух спросил:
— А с машиной как?
— Возьмем у театра… Чью-нибудь…
В зале снова раздались аплодисменты.
Рядом
Незаметный, застенчивый паренек, каждую осень неизменно болевший воспалением волосяного мешочка ресниц, в просторечье — «ячменем», был в восторге от спектакля и переписывал себе в блокнот репертуар областного театра.
— Поедешь с нами! — не терпящим возражений тоном приказал Тамулис и, не давая ни секунды на размышления, добавил: — Быстро в машину!
На Морозова было жалко смотреть, когда он, захлопнув блокнот, бросая вокруг умоляющие взгляды, шел за Тамулисом.
Конечно, операцию можно было бы отложить на утро, но извечная профессиональная болезнь оперативников — «опоздать с задержанием» — взяла верх.
— Нужно осторожно узнать, дома ли Николаев. Но так, чтобы в случае его отсутствия никто ничего не заподозрил бы, — сказал Егоров. — В дом пойдут Тамулис с Верой. Слушайте, — он повернулся к шоферу, — у вас на каком сиденье ковер почище?
— На заднем.
— Возьмите с собой ковер. Предложите купить. Приметы преступника Алик знает по фотороботу. Мы с Морозовым подойдем к окну. Если на крыльце, когда вы будете выходить из дома, окажется камень или палка, значит, вам надо во что бы то ни стало вернуться назад, в дом. Значит, мы тоже сейчас войдем вслед за вами. Ясно?
Из-под колес на дорогу вылетали маленькие камешки. Они то и дело стучали по крыльям и диферу машины.
— Может, Вере Васильевне не ходить? — спросил Тамулис.
— Почему же? — Чувствовалось, что она ни за что не откажется.
Тамулис откинулся головой на спинку сиденья, в спокойное пружинящее тепло. Шофер включил радио.
— «Аппассионата», — обернувшись, шепнул Тамулис.
Николаев жил на самой окраине города.
— Где ставить машину? — спросил шофер.
— Вон у того дома…
Машина остановилась.
— Пошли, — сказал Егоров.
Они двинулись молча гуськом по узкой тропинке между какими-то заборами и кюветом. Егоров взял Веру за руку, помогая обойти канаву с водой.
Было тихо, но в домах еще не спали.
— Сюда, — шепнул Егоров, — и ни пуха ни пера!
Вера, а за нею Тамулис со сложенным вчетверо ковриком молча шагнули через высокий порог калитки во двор. Через минуту раздался стук, потом напевный женский голос:
— Вам ковер не нужен? Продаем по случаю отъезда.
Дверь скрипнула, на миг блеснул свет, и снова стало темно.
Егоров и Морозов подбежали к окну.
За столом, так близко, что, если бы не стекло, их можно было бы тронуть рукой, сидел старик цыган и с ним две женщины. Вера прямо на столе показывала им ковер. Еще одна женщина возилась у печки. Друга Варнавина, запечатленного на фотороботе, среди них не было.
Там, за стеклом, Вера внезапно покачала головой и стала сворачивать ковер. Видимо, не сошлись в цене.
Егоров и Морозов встали за крыльцо.
В доме заскрипела дверь, щелкнула задвижка в коридоре.
Секунда, другая…
Тамулис вышел первым. Вот он на крыльце. Ищет ногой камень. Еще секунда.
— Слушай, отец, — где-то совсем рядом негромко сказал Тамулис, — ковер — это пустяк… Мне Черень нужен… Дело есть.
Егоров с силой сжал плечо проводника.
— Черт бы его побрал, твоего Череня! Баро дромескиро! Явится в год раз, и трясись каждую ночь из-за него! Ушел он с этим…
— С кем?
— Ну, с высоким таким, здоровым чертом…
— А придет он? Вещи его здесь?..
— Какие у него вещи! Ты знаешь его или нет? Он, может, сегодня придет, а может, через год. Что ему?
Откуда-то, может, из соседнего дома доносилась все те же захватывающие звуки «Аппассионаты».
Потом дверь захлопнулась. Умолкла музыка. Во дворе стало темно. Тамулис и Вера вернулись к машине.
— Я с Морозовым остаюсь, — поглаживая Альке руку, тихо сказал Егоров. Ты поезжай к Ратанову. Теперь мы все знаем. Молодец. И захвати Веру. Про кого только он сказал «здоровый черт», похоже на Волчару, но Волчара в тюрьме?!
Веретенников тоже в театре не был.
В своем объяснении о событиях этого вечера майор Веретенников писал так:
«В половине восьмого вечера, выполняя отдельное поручение прокурора следственного отдела, я находился в служебном кабинете прокуратуры с арестованным Варнавиным. Конвоировавшие арестованного милиционеры находились в соседней комнате, чтобы не мешать допросу. Арестованный во время допроса сидел на стуле в трех метрах от двери и был отделен от меня столом и приставным столиком. Позади меня находилось окно кабинета и застекленная дверь на балкон второго этажа.
В поведении арестованного ничего подозрительного не отмечалось. На вопросы он отвечал охотно и сообщил ряд сведений, заслуживающих оперативного интереса.
В частности, Варнавин сообщил, что видел в городе некоего Зубарина, по кличке Зубр, располагающего огнестрельным оружием. За время допроса Варнавин встал со стула всего один раз, чтобы выпить воды из графина, стоявшего на приставном столике.
Около девяти часов я услышал, как в соседнюю комнату вошел заместитель начальника горотдела милиции т. Шальнов, встал из-за стола и подошел к дверям. Я слышал, как т. Шальнов спрашивал обо мне у конвоиров, и, открыв дверь, сказал, что я здесь. Шальнов спросил меня, не отказывается ли арестованный от дачи мне показаний. Я ответил отрицательно. Пропуская т. Шальнова в комнату, я увидел, что стул, на котором сидел Варнавин, пуст. Дверь на балкон была полуоткрыта.