Такая разная любовь
Шрифт:
— А это ты, смотришь на нас троих. У тебя бледно-голубой поясок на талии, а в руке — украшенная лентами шляпа.
— Только наша садовая идиллия пришлась не на эпоху короля Эдуарда, а на шестидесятые, и вместо белых вышитых платьев мы носили школьную форму Бикли или джемперы в обтяжку и мини-юбки!
Артемис тихонько рассмеялась и мечтательно протянула, глядя на картину:
— Интересно, кто эти девушки? И что с ними случилось?
Примми показалось, что она слышит отзвук собственных мыслей.
— Не знаю, Артемис, но для меня это самая лучшая в мире картина.
Примми
Сердце Примми отчаянно заколотилось. Прежде чем приехать, Джералдин обязательно позвонила бы и сообщила, что операция прошла успешно. Если она сразу же не бросилась к телефону, значит, новости плохие.
Сжимая руль липкими от пота ладонями, Примми остановила машину рядом с пустым «феррари» и окинула взглядом ведущую к дому дорожку. Джералдин не было видно. Тогда, повинуясь внезапному порыву, Примми захлопнула за собой дверцу машины и побежала вниз, к бухте.
Увидев высокую и стройную, почти бесплотную фигуру Джералдин в серебристо-сером плаще, Примми в то же мгновение поняла, что трансплантация обернулась неудачей. В позе Джералдин, в повороте головы, в застывших линиях тела — во всем ее облике сквозило отчаяние. Она стояла, засунув руки глубоко в карманы плаща. Услышав шум шагов, Джералдин вскинула голову, и в темной, безнадежной глубине ее глаз Примми прочла все, что хотела знать.
— Операции не было, — отрывисто бросила Джералдин. — Оказалось, донор мне не подходит.
Крепкие, сильные руки Примми обхватили ее, и Джералдин поняла, что не в силах больше сдерживаться. Слезы текли у нее по щекам, плечи сотрясались от рыданий. Ничто уже не могло помочь. Оставалось слишком мало, ничтожно мало времени.
Постепенно жизнь всей четверки вошла в привычную колею. Джералдин большую часть времени проводила в Рутвене — берегла силы. Кики курсировала между Рутвеном и автоприцепом Бретта. Теперь она почти не упоминала о своей тридцатилетней карьере рок-певицы, зато со знанием дела рассуждала о рытье котлованов под фундамент или о различных видах кирпичной кладки. Она помогала Бретту во всем и оказалась просто незаменимой там, где требовался труд чернорабочего. Артемис осталась жить в квартире над художественной галереей. Часть дня она посвящала работе в галерее, принимала посетителей, а оставшееся время проводила в обществе Хьюго — они вместе искали для нее подходящий дом.
— Хотя вообще-то она просто даром тратит время, — признался Хьюго Мэтту, — потому что, когда мы поженимся, ей уже не понадобится отдельное жилище.
— А когда ты собираешься сделать ей предложение? — поинтересовался Мэтт, восхищенный решимостью своего друга отправиться к алтарю после пятидесяти шести лет холостяцкой жизни.
— Когда Артемис разведется, — решительно заявил Хьюго. — А развод по взаимному согласию сторон в наши дни не тянется слишком долго, так что тебе уже пора подумать о фраке и цилиндре, дружище.
В рождественский сочельник, к великой радости Артемис, в Рутвен
— Я боюсь, что мои сыновья не поладят с твоим сыном, — виновато призналась Артемис перед приездом мальчиков. — Орландо и Шолто слишком похожи на Руперта — ужасные снобы.
— Думаю, Джоша этим не смутишь, ему все равно, — безмятежно откликнулась Примми. — Его голыми руками не возьмешь. Вот подожди, еще увидишь.
К немалому облегчению Артемис, Орландо и Шолто вовсе не думали держаться с Джошем надменно, а с Хьюго вели себя крайне вежливо и почтительно. Им понравилось в Корнуолле, и оба пообещали вернуться сюда в начале лета, чтобы заняться серфингом.
Ни Люси, ни Доминик не приехали. Доминик позвонила Джералдин из Рима, где встречала Рождество с неким итальянским графом, и с торжеством сообщила, что ее избранник вот-вот сделает ей предложение, так что она без пяти минут графиня.
Люси позвонила в сочельник. Примми как раз вошла в дом с огромной охапкой плюща и остролиста. «Я на Гавайях, мам. Собираюсь вернуться домой, но, боюсь, это займет больше времени, чем я думала, — удалось расслышать Джералдин. — Господи! Мама! Кажется, у тебя там намечается шумная вечеринка. Кто такие Орландо и Шолто? Похоже, какие-то важные персоны. А еще какой-то Хьюго и этот Мэтт, от которого ты явно без ума? Надеюсь, когда я вернусь, ты еще не успеешь выскочить замуж?»
Примми рассмеялась и велела Люси не болтать глупостей. Мэтт забрал у Примми зеленые ветки и принялся украшать ими комнату. Он тоже слышал разговор Примми с дочерью, по-видимому, его скорее разочаровало, что тайна вышла наружу, чем смутили слова Люси.
Немного позднее, вечером, Кики с Бреттом отправились в Пензанс вручать подарки сестре Бретта, Джералдин, Примми, Мэтт, Артемис и Хьюго поехали в Каллело на рождественский концерт, а Орландо, Шолто и Джош совершили поход по местным пабам.
В рождественское утро, пока самые молодые обитатели дома еще спали, кое-кто уже получил подарки.
— «Харлей»? Красный «харлей»? — потрясенно воскликнула Кики, когда Бретт с ревом подъехал к Рутвену на рождественском подарке. — Но как тебе это удалось? Это же совершенно невозможно! Он, должно быть, стоит не одну тысячу!
— Вообще-то он подержанный, хотя все равно проделал дыру в нашем бюджете, — сдержанно заметил Бретт. — Но я подумал, что мы будем вместе кататься на нем и получим море удовольствия.
— Море удовольствия? — Кики порывисто обняла Бретта, не помня себя от восторга. — Что ты, гораздо больше! В последний раз я каталась на «харлее» в пятнадцать лет, и это лучшее воспоминание моей жизни!
— Кольцо? Ох, Хьюго. Оно великолепно. Просто чудо.
На черной бархатной подушечке сверкал старинный сапфир квадратной формы, окруженный бриллиантами. Понимая, что вот-вот заплачет, Артемис восхищенно вздохнула и порадовалась, что в празднично убранной гостиной с наряженной елкой нет никого, кроме них двоих. Она достала кольцо из коробочки и надела на безымянный палец правой руки.