Такая разная любовь
Шрифт:
– Да, Шустов у вас примечательная личность. А ты какой костюм придумала?
– Никакой. Не хочу идти, – призналась Ира.
– Почему? – удивился Егор.
– Нет настроения.
– Настроение нужно уметь создавать, – напомнил Егор известную аксиому и как-то непонятно на нее посмотрел. – Ир, а Илья тебе часто звонит?
– Да, – встрепенулась Ира и зачем-то принялась защищать Илью перед Егором. – И пишет часто. А вчера он прислал мне бандероль с кассетой по искусству и письмо. Представляешь, некоторые из его знакомых считают, что мы здесь от холодов носками из норки спасаемся.
Егор рассмеялся так
– Нет, что? Серьезно? – спросил он сквозь смех.
Она закивала.
– Вот уроды эти итальяшки! Все еще думают, что у нас по столице медведи разгуливают. А у нас в центре «бентли» чаще встретишь, чем у них.
– А что такое «бентли»? – Ира столкнулась с незнакомым словом и решила восполнить пробел в образовании.
– Тачка такая крутая, скорость двести девяносто километров в час, прибамбасы всякие, ну и внутри будь здоров, все на уровне: столик для сигар, бар. – В голосе Егора пропали шутливые нотки, а лицо посерьезнело. – Я ведь в тот вечер был трезв как стеклышко. Ехал себе и ехал с положенной скоростью, непристегнутый, правда, и тут из-за поворота выскочил джип, которому «все можно». Я вдарил по тормозам, чтобы в него не влететь. Дорога оказалась скользкой. Мои «Жигули» тут же занесло, ударило о бортик и выкинуло на встречную полосу. Как я там кувыркался на этой окружной, трудно вспомнить. А потом спиной так врезался, что сознание отключилось. Но знаешь, прежде чем я его потерял, передо мной пронеслась вся моя жизнь. – Егор болезненно скривился и отвернулся к стене. – Почему-то больше вспоминалось плохое. И так стало обидно умирать в восемнадцать лет с таким списком прегрешений…
– Не нужно, Егор, ну, пожалуйста, – попросила Ира, чувствуя, как сердце разрывается от жалости.
Он повернул к ней голову:
– Я рассказал тебе об этом, потому что сам этого захотел. Понимаешь?
– Понимаю.
В эту минуту что-то в их отношениях изменилось, словно размылась грань, мешающая им полностью доверять друг другу. «Так, наверное, и завязывается дружба между людьми», – подумалось Ире.
– Егор, а ты бы смог отказаться от поездки в Альпы? – прямо спросила она.
– Не знаю, – честно признался Егор. – Мне такая возможность вряд ли представится в ближайшее время. Черт! – вырвалось у него. – Так хочется закурить.
– Так что же тебе мешает?
– Слово. Я бросил в начале сентября, подарок себе сделал на собственный день рождения, теперь вот мучаюсь, но держусь.
Так невольно Егор ответил на ее предыдущий вопрос.
11
– Ирка, стой! – приказала Аня.
Ира остановилась, убежать сразу же после уроков не удалось.
– Дмитриева, посмотри мне в глаза!
Ира неохотно выполнила требование подруги.
– Что происходит? Я тебя целую неделю дома застать не могу. Как ни зайду вечером, ты или в Школе на занятиях, или гуляешь.
– Ну и что в этом особенного?
– Я хочу знать: куда ты гуляешь? В конце концов, я твоя лучшая и единственная подруга.
Ира вздохнула. Раз уж Аня вцепилась в нее как репейник, обычными отговорками не отмазаться.
– Поклянись, что никому ничего не скажешь, – потребовала Ира.
– Клянусь. – У Анюты от нетерпения задрожали ресницы.
– В общем, я к Егору Тарасову в больницу
Ира в двух словах описала его невеселую историю. Разумеется, не стала вдаваться в подробности, просто сказала, что Егор попал в автомобильную катастрофу и теперь избавляется от последствий в травматологии.
– А ты, значит, сердобольная душа, помогаешь этому мачо скоротать часы одиночества? – уточнила Аня.
– Что-то в этом роде.
– Смотри, не влюбись. Егор, он такой: улыбнется своей фирменной улыбочкой – и забудешь, как тебя зовут, – полушутя-полусерьезно предупредила Аня.
– Не забуду. Он мне уже сто раз улыбался, и ничего, помню, что я Ира Дмитриева. А вот ты, Анька, смотри! – Ира погрозила ей пальцем для острастки. – Ты мне поклялась держать язык за зубами.
– И даже Ване нельзя намекнуть? – умоляюще сложила руки Аня.
– Никому нельзя, – отрезала Ира. – Я и так слово нарушила. Я Егору обещала, что ни одна живая душа не узнает, а уже знают мои родители и ты. Ну, в родителях я уверена, а вот в тебе…
– Хорошо, если ты так настаиваешь, я унесу эту тайну с собой в могилу! – согласилась Аня, впечатленная строгим тоном Иры.
– Вот это другое дело, – успокоилась Ира. – А Егор, между прочим, обещал научить меня с компьютером обращаться. У него леп-топ со встроенным винчестером.
– Это похвально. Не ожидала от него такой чуткости.
– Он очень изменился.
Аня недоверчиво пожала плечами и придержала Иру за локоть.
– А как Илья? В курсе, что ты подковываешься?
– Пока нет.
– Что, больше не звонил после того раза?
– Почему же, позвонил позавчера. Сказал, что выслал мне подарок на Новый год и что ждет не дождется, когда встанет на лыжи. – Голос Иры прозвучал на удивление ровно. Боль за эти дни притупилась, она свыклась с тем, что не увидит Илью до самой весны, и теперь могла говорить об этом спокойно.
– Нет, Ирка, я все же тобой восхищаюсь! – призналась Аня. – Я бы так не смогла. У меня малейшее сомнение насчет моего Волкова – и я уже вся в слезах, в журнале двойки, и «жизнь моя жестянка, ну ее в болото»! А ты только что пятерку по географии получила, рисуешь к Новому году стенгазету да еще с больным Тарасовым нянькаешься.
– Я еще кофточку по вечерам довязывала, черную, ажурную, с расклешенными рукавами.
– Конец света! – оценила подруга.
– Кстати, где он, твой Волков? – Ира вспомнила, что у нее тоже есть парочка вопросов к ней, и наступила пора их задать. – Что это он без тебя прогуливает?
– Он поехал насчет билетов узнать. Он же на каникулы к маме собрался, к той, которая его родила, – уточнила она.
– А ты? Вы же строили планы вместе поехать?
– Мало ли кто чего строил. Меня родители не отпускают, говорят, что это неудобно.
Несмотря на нетактичное замечание, Ира на нее не обиделась. Ее волновали другие заботы. Сегодня Егор приступил к занятиям на трапеции. Как он там?
– Классно! Слушай, так здорово снова почувствовать себя человеком, а не бревном, – счастливо рассмеялся Егор. – Трудно, правда, чертовски, нагрузка-то в основном на пресс. У меня потом руки так тряслись, что я мандарин не мог очистить. – Он окинул ее быстрым взглядом, и лицо его изменилось, стало каким-то напряженным. – А что это ты такая красивая сегодня? Неужели для меня?