Такая разная любовь
Шрифт:
— Наверно, поэтому он и покончил с собой, — вдруг проговорила Марисоль.
В ту секунду Зу пришла на ум та же мысль. Она не была убеждена в этом, но и не чувствовала в себе сил возражать.
— Есть еще страховка, — сказала она. — Он выписал полисы на каждого из нас. Полмиллиона долларов. Как раз хватит оплатить закладную, но и только. Мы останемся без гроша.
Марисоль помешала чай ложкой.
— Видимо, придется продать дом, — продолжала Зу. Но голос ее прозвучал неубедительно даже для нее самой. — Расплатимся с долгами
Марисоль все эти годы считалась уже членом их семьи, и Зу хотелось заверить ее, что в этом отношении ничего не изменилось. А может быть, она хотела скорее саму себя заверить в этом.
— Где? — спросила Марисоль. — Опять квартира?
Зу судорожно вцепилась в свою чашку.
Марисоль накрыла ее руку своей.
— Послушай. Лично я смогу вернуться туда. Жизнь в Седар Блаф всегда казалась мне каким-то сном, сказкой. Но ты? Ты в квартиру вернуться уже не сможешь, Зу. Твой дом здесь. Твой и Скотта.
Зу почувствовала, как на глаза стали наворачиваться слезы. Она так долго сдерживала их, что теперь они покатились по щекам сами собой. И когда теперь высохнут ее глаза? Через несколько дней? Месяцев? Лет?
— У меня нет выбора, — всхлипывая, пролепетала она.
— Выбор всегда есть. Взгляни на себя. Ты красавица. Кинозвезда.
У Зу от обиды загорелись щеки. Она с шумом отодвинула стул и поднялась.
— Не будь же ты дурочкой, Марисоль! А я-то думала, что смогу на тебя рассчитывать…
— Ты можешь на меня рассчитывать.
— Как же могу, если ты говоришь такие вещи? Посмотри на меня! — Зу опустила руки вдоль тела. — Я старая. Толстая. А посмотри на мой рот! Видишь, какой он кривой?
— Ничего подобного.
— Кривой, я знаю! Стоит мне посмотреть в зеркало, как это сразу же бросается в глаза. А мое лицо? Оно же заплыло жиром!
— Ты слишком к себе приглядываешься. Ты не видишь той Зу, которую вижу я.
— Боже, Марисоль, — не унималась Зу, не слушая подругу. — Да разве дело только в моей внешности? Я не работала уже пятнадцать лет! Я бывшая! За бортом! — Она случайно задела рукой чашку, и та едва не свалилась со стола. Чай расплескался на пол. — Черт!
Марисоль спокойно поднялась и стала вытирать пол своей салфеткой.
— Сядь, — жестко приказала она.
Зу села.
Марисоль вернулась на свое место.
— Послушай, что я тебе скажу. Многие воспринимают тебя такой, какой ты им запомнилась. Для многих ты до сих пор кинозвезда. Для меня лично ты еще и подруга.
Зу продолжала бороться со слезами.
— Ты начинала с нуля. Я-то знаю это лучше, чем кто бы то ни был. Ты никогда не забывала про меня. Даже во время болезни. Дала мне эту работу. Говорила, что я навсегда стала частью твоей жизни. Я, конечно, не сидела сложа руки, заботилась о тебе. Но то, что ты сделала для меня, ценится выше. Ты спасла меня.
Зу вспомнились те жуткие ночи, когда за стенкой слышались крики и звуки ударов. Рыдания. Она помнила Марисоль с вечными синяками на лице, на руках и ногах. У Марисоль не было детей. С одной стороны, это печалило, с другой — радовало ее. Ей труднее было бы уйти от мужа, если бы были дети. А уйти ее уговорила Зу. Убедила в том, что это единственно верное решение.
— Ты хочешь продать Седар Блаф? — переспросила Марисоль. — На твоем месте я бы этого не делала. Может, позже. Но не сейчас. Еще рано.
Зу закрыла лицо руками:
— Ты же сама хотела, чтобы я не показывалась здесь после гибели Уильяма!
— Да, я хотела, чтобы ты провела несколько дней где-нибудь в другом месте. Несколько дней. Неделю. Не больше. Здесь твой дом, Зу. Седар Блаф — часть твоей жизни, от которой нельзя отказываться. По крайней мере пока. — Марисоль отвела руки Зу, открыв ей лицо. — Я тебе скажу, как нам быть. Тебе необходимо вернуться к работе. Ты сказала, что страховки хватит на то, чтобы оплатить закладную. Прекрасно. Но чтобы жить дальше, нужно вернуться к работе. А потом, позже, если ты все-таки решишь продать дом — пожалуйста. Но это уже будет вопрос твоего свободного выбора, а не его отсутствия.
— Марисоль, я не смогу…
— Не морочь мне голову! Ты будешь делать то, что я тебе говорю.
Зу вспомнила, что эти слова Марисоль произносила неоднократно во время ее болезни. Поначалу Зу боялась вставать с постели, боялась вновь довериться своим ногам. Иногда несколько дней подряд она проводила в молчании, даже не пытаясь говорить. «Не морочь мне голову!» — кричала в таких случаях Марисоль, и это срабатывало. Тогда…
— Сейчас другая ситуация, Марисоль. Такие слова годились, когда нужно было укрепить мой дух, поднять настроение. А сейчас речь идет о деньгах. Счетах. Об огромных счетах. У меня просто нет средств, которые помогли бы выйти из положения.
Марисоль наклонилась к ней и взяла ее лицо в свои руки. Она посмотрела подруге прямо в глаза и проговорила:
— Нет, есть. У тебя есть мужество, дорогая. Скотти. Я. И я помогу тебе.
Марисоль вновь поднялась и стала расхаживать по комнате.
— И вот с чего мы начнем. Тебе необходимо привести себя в порядок. Как только ты будешь выглядеть как кинозвезда, ты и почувствуешь себя таковой.
Зу вздохнула.
— Тебе надо посетить какой-нибудь курорт.
— Минеральные воды?
— Да, минеральные воды.
— Едва я покажусь там, как через десять минут об этом уже будут знать все бульварные писаки.
Марисоль сделала еще один круг вокруг стола.
— Мы подыщем местечко, где тебя никто не найдет. Где-нибудь подальше отсюда.
— Марисоль, я очень ценю то, что ты пытаешься для меня сделать. Честное слово. Но посмотри на вещи более реалистично. Во-первых, на воды я не поеду. Это очень дорогое удовольствие, а у меня нет денег.
— Деньги у тебя, положим, есть.