Такие как мы
Шрифт:
— Алекс. — Потом показал пальцем на неё. — Надя.
Похоже, с первого раза, до девочки не дошло. Я повторил ещё раз, и вопросительно посмотрел на неё.
Надя посмотрела на меня и, показав на меня пальцем, повторила: — Алес.
— Алекс, — повторил я.
Вообщем с десятой попытки она научилась выговаривать моё имя, а потом и своё.
— Приду, повторим урок, — я повернулся, что бы идти, но Надя, обогнала меня, и стала указывать пальцем, то на меня, то на себя, а потом и на выход.
— Со мной, что ли хочешь? — догадался я. Она непонимающе посмотрела на меня.
А, что. Неплохая идея, не так скучно будет. И ведро будет, кому нести, а то у меня руки заняты. Заодно буду учить
— Хорошо, идём.
Прогулка получилась удачной. Ведро оказалось на месте, там, где я его и бросил вчера, никто на него не посягнул… разве, что попугаи в меткости попрактиковались. Рыбы, несмотря на вчерашнее разорение, тоже полное ведро набрали. Пока я осматривался по сторонам, в поисках возможной угрозы, Надя ловко натаскала руками рыбу, не доставая вершу и не развязывая её. Я аж крякнул, от удивления. А она выгребла оттуда всё, даже мелочь, которую я раньше выбрасывал, но я спорить не стал. Ртов теперь прибавилось.
Порадовала, Надя, и своей сообразительностью. Помимо своего и моего имени запомнила ещё пару тройку слов. Их язык, я учить не стал. Слишком скудна для меня их тарабарщина, носителя великого и могучего. Вру. Слаб я на иностранные языки, ни хрена в них разобраться не могу.
И ещё одно приятно событие произошло, когда мы проходили мимо выкопанной мной кучи корней около незаконченной пашни.
— Хкрум, — вскрикнула Надя и начала копаться в этой куче.
— Ты чего там потеряла? — заинтересовался я действиями девушки.
— Хкрум, — повторила Надя, и протянула мне небольшой, чуть больше тюльпана, коричневый клубень. Вчера они мне попадались, но я их выбрасывал.
— И зачем ты мне суёшь, грязь всякую? — я отодвинул её руку.
Надя удивлённо посмотрела на меня, и тут же запихнула выкопанный клубень в рот. Вот, прям так, вместе с землёй. Даже не отряхнула. Если бы я знал, что она так сделает, отобрал бы, не раздумывая, а сейчас уже поздно. Он уже упал, на кишку.
Мне стало противно и завидно одновременно. Я тоже хотел есть. И ещё, я понял, что этот клубень съедобный. По крайней мере, для местных. А как мой организм отнесётся к новому продукту, можно узнать только опытным путём. Поэтому второй клубень, найденный Надей, я у неё отобрал. Не из жадности. А показать, так сказать, собственным примером, правила гигиены. Отмыв его в ведре с рыбой, и вытерев о штаны, я достал нож, и разрезал клубень на две половинки. Кожура клубня, оказалась тонкой, на ощупь мягкой, как у киви, мякоть светло-розовая, не плотная как у картошки, а мягкая как у… мороженой картошки. Я лизнул одну половинку. Безвкусная, однако. Так, сластит чуть-чуть.
Потом попробую приготовить из неё, что ни будь. Может, отварю, а может и пожарю. Если не отравлюсь. Подумав это, я запихнул обе половинки в рот. А ничего, так, есть можно.
Когда мы вернулись, я услышал из бани странные звуки. Не такие как вчера, когда первая (Тьфу!), скулила весь вечер, а как-то иначе, по новому. Освободившись от «доспехов», я галопом поскакал в баню.
Ага, кажется больной пришёл в себя. Первая, нашла в бане ковшик, и настойчиво вливала воду в хлопающего глазами парня. А он, от этого был не в восторге. После каждого вливания, он откашливался и пускал пузыри.
Да, она ж его утопит!
— Хватит, — прекратил я экзекуцию, когда мой первый пациент… пускай будет Немо,… в очередной раз зашёлся в захлёбывающемся кашле. — Зачем человека топишь?
Первая (Тьфу!) прекратила лить воду парню в рот и, уставилась на меня.
— Отойди в сторону, малахольная, — и я рукой показал ей, что бы она задвинулась подальше в угол. Та не возражала, и задвинулась.
Я подошёл к Немо.
— На что жалуетесь, больной? — я присел рядом и взял больного за руку пощупать пульс. Нет, ничего я не понимаю в медицине, пульс как пульс. А дальше, начались проблемы. Увидев кто с ним рядом, этот ненастоящий джентльмен, но настоящий дикарь, шарахнулся от меня в сторону. Да, уж. Совсем дикий, однако. Ничего, приручим. Ухватив его за ногу, я подтянул его обратно и, поворачивая туда-сюда, стал сматывать с него «бинт».
Воспаление немного спало, но в некоторых местах из-под пластыря, сочился гной. Значит, плохо почистил, придётся чистить ещё раз. Но уже после завтрака.
— Иди сюда, — я показал жестом, что бы первая подошла ко мне.
— Алекс, — показал я на себя, когда она встала рядом. — Вера, — я перевёл палец на неё. Повторив ещё пару раз, я вопросительно посмотрел на неё, предварительно нахмурив брови. В отличие от Нади, Вера обладала более строптивым характером, и уважала только силу. Но как, ни странно, именно Вера быстрее усвоила наши имена, и именно она быстрее привыкла к своему имени. А впоследствии, стало понятно, что и говорить она училась быстрее Нади.
Всё, а теперь завтракать. Хорошо, что сутки здесь больше земных, а то я бы ничего не успевал.
Доверить приготовление рыбы, я Наде не решился, как она на это не намекала. Кто её знает, подаст ещё к столу в сыром виде, с неё станется. Я до сих пор не могу забыть, как она запихала в рот тот клубень. Как она его назвала? Хкрум, кажется? Так, что разделывал рыбу сам. За последнее время поднабрался опыта, да и книгу «Домашняя кухня» полистал.
То как я чистил рыбу, вызвало у Нади не малое удивление, да и Вера, бросив кавалера одного, тоже смотрела на это большими глазами. Сильное удивление, у них вызвал обыкновенный кухонный нож, они ещё такого в своей жизни не видели. Похоже у них в ходу, каменные и не очень хорошо обработанные орудия труда. Но когда я отрезанную голову выбросил вместе с кишками в мусорное ведро… Удивление переросло в возмущение. Конечно, как же можно столько еды выбрасывать. А я вот такой, я это не потребляю. Я ещё и плавники ликвидировал, под возмущённый ропот. Вера, даже потянулась к отбросам. Пришлось дать ей по протянутой руке.
— Ууй, — вскрикнула Вера, и отскочила от меня в сторону.
— Ой, — поправил я её на русский манер, и порезал очищенную рыбину на кусочки.
Я хотел обыкновенную жаренную рыбу, с дымком, но больному нужен бульон. Пришлось варить. Заодно, решил отварить в ухе и хкрумы, на пробу. За сим отправил Надю, ворошить кучу корней. Не забыв предупредить жестами, чтобы не вздумала, их есть в моё отсутствие. Распинаться по поводу гигиены не стал, всё равно не поймёт. Я просто повысил голос, и этого было достаточно. Мужчины и так были для неё непререкаемыми авторитетами. Таковы традиции каменного века.
Уха получилась… Тьфу, какая гадость… ваша отварная рыба.
— Кто насыпал в кастрюлю сахар?
Это не уха, это варенье из рыбы.
Мало того, что сахара и так мало, так его ещё переводят не по назначению. Я посмотрел на девушек, и чуть не выпал в осадок. Зря я раздал им ложки, они ими пользоваться не умеют.
Девушки вылавливали куски рыбы и хкрумы из мисок руками, а бульон пили через край. И уха им нравилась.
Как же попал сахар в суп? Нет, девчонки здесь не причём, они в дом не входили. И уж тем более не знают, где я храню свою заначку. Я выловил ложкой варёный хкрум, и отправил его в рот. Вот оно. Попался который кусался. Варённый хкрум, был, почему то слаще чем не варёный. Где-то я слышал, что если бы не какие-то вещества находящиеся в чесноке, он был бы слаще сахарной свеклы, потому как состоит почти из одного сахара. Похоже, что эти хкрумы с чесноком родственники, за одной лишь разницей, что при варке, вещество, которое угнетало сладкий вкус, приказало долго жить.