Такие разные 2: Чувствуя тебя
Шрифт:
близкой дружбе из-за того, что до недавнего времени скрывала правду о моих проблемах с
наркотиками.
– Согласись, этот снимок смотрится странно, - внезапно оживляется Джаред, поднимаясь. – Его
можно расценить двояко.
– Но ты знаешь, что это ничего не значит, - примирительно улыбаюсь я. – Мати только мой друг
и клиент, это все. Не понимаю, в чем проблема?
– Серьезно не понимаешь? –
Я киваю.
– Да. Объясни, что здесь такого страшного?
– Алекс, мы собираемся пожениться. Подобные фото в газетах унижают меня. Я знаю, что тут
ничего нет, но люди-то нет. – Он разводит руками. – Читатели, они же избиратели, посчитают
меня рогоносцем. Много ли доверия такому человеку? Прости, но ты должна быть более
осмотрительной. Нельзя допускать подобное.
Я знаю, что слова Джареда звучат здраво, но все равно чувствую обиду за его выволочку.
– Извини, - тихо говорю я, не глядя ему в глаза.
Я знала, на что шла, когда согласилась стать его женой.
Он опускается передо мной на колени и нежно приподнимает мою голову.
– Ты меня тоже извини, я был резок. Но такое положение дел, понимаешь? Мы всегда, всегда
должны быть осторожны.
Я закусываю губу и согласно киваю.
– Ты прав, должны. Всегда должны.
На следующее утро я просыпаюсь очень рано и выскальзываю из постели, чтобы не разбудить
Джареда. Быстро принимаю душ, надеваю бежевую блузку без рукавов и синюю юбку-
карандаш. Выхожу из дома, окунаясь в утренний туман. У одного из цветочников, который
только что открылся, покупаю букет лилий, потом ловлю такси и называю адрес.
Сегодня пятое мая. И хоть утро выдалось туманным, день обещает быть замечательным.
Прекрасный день для дня рожденья.
Я прижимаю к груди свой подарок, и до боли кусаю губы, чтобы не расплакаться.
Нет, только не сейчас, не здесь.
– Приехали, мисс, - объявляет таксист, с сочувствием поглядывая на меня.
Расплатившись, я вхожу в ворота кладбища и поднимаюсь на небольшой холм, где под
каштаном находится нужная мне могила.
– Здравствуй, родной. – Я опускаюсь на колени и кладу лилии на могилу, потом тянусь и целую
гранитное надгробье. – С днем рожденья, сынок.
Мои пальцы дрожат, когда я провожу ими по выгравированному имени своего сына. Слезы без
помех катятся из глаз, и я даже не думаю их остановить. Здесь, в этом месте мое сердце каждый
раз рвётся на тысячу кусочков.
– Я принесла тебе медвежонка, Томми, - сквозь слезы улыбаюсь я, прислоняя игрушку к плите. –
Хотя, наверное, шестилетние мальчики не играют с плюшевыми игрушками, верно?
Я прикрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов, когда слезы начинают душить меня.
Сейчас, когда деревья утопают в зелени, и каштан усыпан листьями, они заботливо укрывают
плиту от жаркого солнца, ветра и дождя.
– Я рада, что о тебе здесь заботятся, малыш. – Я вытираю глаза бумажным платком, приказывая
себе не расклеиваться ради сына.
Мой мальчик; мое дитя, которому так и не суждено было сделать первый вдох, лежит здесь. И
теперь, где бы я ни была, мое сердце всегда будет стремиться сюда.
Позади себя я слышу шаги. Я знаю, кого увижу, когда обернусь. Но это слишком скоро! Мне
мало времени, что я провела с сыном только вдвоем!
Я поворачиваю голову, и наши глаза с Тайлером встречаются.
– Что ты… Что ты делаешь тут? – охрипшим от слез голосом требую я.
Вижу, как его лицо искажает мука, и в глазах вспыхивает предательский блеск.
И когда он открывает рот, его голос сочится болью и страданием.
– Он и мой сын тоже, Лекси.
9 глава
ТАЙЛЕР
Я помню день, когда впервые увидел Томаса. Беременность Лекси составляла двенадцать
недель, и мы пошли сделать УЗИ. Там, внутри ее был он, наш сын: совсем еще крохотный, но
его сердце билось сильно и быстро. Он рос, формировался, чтобы совсем скоро войти в нашу
жизнь и остаться в ней навсегда.
То, что должно было случиться. То, что не случилось никогда.
Именно тогда я в полной мере осознал, что вот-вот стану отцом. Что ребенок реален. До того
момента он казался чем-то призрачным: то, что нельзя потрогать или увидеть.
Он был таким крошечным, и я подумал тогда, что мог бы положить его на ладонь и удерживать
без труда. Позже, когда мы его потеряли, я вспомнил тот день УЗИ; как представлял, что беру
его в свои ладони. Если бы я мог, я бы укрыл его своими руками, уберегая от всех опасностей,
защищая его.
Но у меня не было такого шанса. Единственный раз мне удалось подержать сына на руках, и к
тому моменту жизнь уже покинула Томми.
– Томас был и моим сыном, - повторяю я, когда враждебный взгляд Лекси останавливается на
мне.
Я не думаю, что должен оправдывать свое нахождение здесь. Мои права в равной степени с ее
правами. Но Лекси всегда считала, будто в день, когда Томми умер, она потеряла больше, чем я.
– Но это не остановило тебя, когда ты бросил его на три года, пока развлекался в Европе, -