Такое кино
Шрифт:
– Добрый вечер. Прошу вас.
Он провел гостей на второй этаж, где стояли дубовые столы, накрытые крахмальными скатертями, где стены были отделаны темным деревом, а бар воскрешал в памяти что-то из Шмелева или, на худой конец, фильм "Трактир на Пятницкой". Натуральный трактирщик сидел за стойкой, перетирая стаканы, и следил за происходящим в зале.
Артема здесь знали, знали его вкусы, поэтому не задали ни одного вопроса, усадили за столик возле окна с видом на Храм Христа Спасителя и так же безмолвно подали меню. Аня с любопытством полистала пластиковые страницы, удивилась ценам, в разы превосходящим цены тех заведений, которые обычно посещала она. Выбор блюд тоже впечатлял, и это была преимущественно русская купеческая кухня. Артем подозвал "полового" и сделал заказ, не справляясь с пожеланиями спутницы.
– Уверен, вам все понравится, - пояснил он.
– Здесь можно курить?
– спросила Аня.
Артем тотчас подозвал "полового" и велел принести пепельницу. Официант секунду колебался, но, ни слова не сказав, исполнил приказание.
– Итак, вы рисуете, - вернулся Артем к разговору, начатому в машине.
– И что это?
Аня достала сигарету и закурила.
– Портреты, впечатления. Как сказать?..- Она пожала плечами.
– Это надо видеть, да?
– подхватил ее собеседник.
– И можно будет посмотреть?
Аня не любила, когда на нее давили, она начинала сопротивляться.
– Да смотреть-то особенно нечего. Так, самодеятельность...
– И все же.
По счастью, принесли напитки и закуски, и они отвлеклись на еду. Потом подоспело все остальное. Салаты были вкуснющие, мясо волшебное. Они пили вино, которое тоже очень нравилось Ане, всегда всем спиртным напиткам предпочитавшей вино. В зале всего два столика были заняты, приглушенный свет создавал особую атмосферу интимного разговора, вино расслабляло после напряженного трудового дня. Аня решилась задать давно интересующий ее вопрос:
– А чем вы занимаетесь?
– В кино? Или вообще?
– улыбнулся Артем, и в зеленых глазах его вновь вспыхнули странные огоньки.
– И то и другое.
Вместо ответа Артем налил в бокалы вино и предложил:
– На брудершафт, чтобы больше не "выкать"!
Вот чего Аня терпеть не могла, так это всякие такие штуки, да еще с поцелуями! Она поспешно поднесла бокал ко рту, выпила и сказала:
– Согласна не "выкать"!
Артем, готовившийся пить брудершафт по полной форме, усмехнулся и тоже просто хлебнул вина.
– Так почему ты до сих пор не снимаешься?
– задал Артем неожиданный вопрос.
– Я не актриса, - пожала плечами она.
– Каждый должен заниматься своим делом.
Аня охмелела, а когда она изрядно напивалась, то почему-то начинала говорить с неизвестным акцентом. И теперь она медленно, как иностранка, стала объяснять Артему, что вовсе не собиралась никогда делаться актрисой. Это не для нее, а сегодняшний эпизод - лишь уступка режиссеру. Он молодой, это его первый фильм, который рождается мучительно, с трудом. Однако Леша - талантливый режиссер, это очевидно. Ему не все равно, какого качества будет фильм, во всем он добивается точности, подлинности. И требует того же от других, а прежде всего - профессионализма.
– А княжна, часом, не влюблена в молодого режиссера?
– лукаво поинтересовался Артем, и глаза его засветились в полумраке.
"Как у вампира!" - подумалось вдруг Ане, не сразу осознавшей суть его вопроса.
– О нет, - протянула она.
– Я просто хочу ему посильно помочь. Он молодец, старается. Леше очень трудно. Подобрать команду профессионалов очень трудно сейчас. Везде дилетанты, вот как я. Профессионалы дорого стоят, у них есть профсоюзы, у каскадеров там или у операторов. С ними приходится считаться. А непрофессионалам можно меньше платить, тем более гастарбайтерам. Вот мы и имеем, что имеем. Не кино, а одно дерьмо!
Артем рассмеялся:
– А тебя интересно послушать!
Они еще выпили, акцент Ани усилился.
– А самое отвратительное в этой истории, знаешь что?
– продолжила она свой спитч.
– Что кино стало продюсерским. А продюсеры кто?
– Кто?
– азартно подхватил Артем.
– Те же дилетанты, а еще хуже - самолюбивая посредственность, упивающаяся своей "гениальностью"! У них же деньги, они власть! Везде снуют свои носы, режиссеру ни шагу не дают ступить. А что ему, бедному, делать в таких условиях? Все-то они знают, во всем разбираются, прежде всего, в умении продать товар. И что мы в итоге имеем?
– Что?
– Думаешь, произведение искусства? Или, на худой конец, хорошее кино? А хрен вам!
Артем внимательно слушал.
– И что мы имеем?
– спросил он без гаерства.
– Товар! Продукт имеем. Причем малосъедобный, содержащий ГМО, от которого тошнит и происходит генная мутация.
– Это как?
– заинтересовался Артем.
– Да что тут непонятного?
– едва владея языком, ответила Аня. Запал кончился, она почувствовала усталость и внутреннюю пустоту.
– Идиотов плодим, зрителя своего не уважаем. Впрочем, все как везде...
Она умолкла, огляделась.
– Я на секундочку.
Прихватив сумочку, направилась в туалет, который поразил ее мраморной и малахитовой отделкой, стерильной чистотой и потрясающей сантехникой. Перед выходом моя руки, Аня посмотрела в зеркало и осталась недовольна собой: круги под глазами от недосыпа, нездоровая бледность, болезненная худоба... Эх!..
– Значит, продюсеры виноваты?
– вернулся к разговору Артем, когда она заняла свое место за столиком.
Подали десерт: что-то сложное из взбитых сливок и ягод.
– Да что говорить!
– вздохнула Аня, ковыряясь в креманке.
– Говорим, а изменить ничего не можем. Вынуждены участвовать в этом безобразии, потому что всем надо что-то есть...
– А режиссеры - профессионалы? А сценаристы?
– вдруг загорелся Артем.
– Днем с огнем не сыщешь хороший сценарий! Знаешь, что сейчас снимают? Написанное в конце 80-х - начале 90-х, когда кино было в упадке, студии ничего не производили и потихоньку разваливались. Да, достают из архивов морально устаревший, но крепкий материал и снимают!