Такое вот кино

Риз Екатерина

Вскоре нас осталось пятеро, одна пара решила вернуться в город, Сашка их провожать пошел, а я вдруг поняла, что осталась наедине с Завьяловыми. Сашкина девушка изображала хозяйку, удалилась на кухню, по моему наблюдению, на нее вообще мало внимания обращали, кажется, Василиса пару раз даже имя ее перепутала, а никто этого не заметил, включая Емельянова. И вот, момент настал, самое время начать разговор о деле, хотя бы намекнуть. Я торопливо собиралась с мыслями, но больше приглядывалась к Василисе и ее мужу, ничего не могла с собой поделать. Внешне они совершенно друг другу не подходили. Она миленькая и аккуратненькая, на самом деле похожая на принцессу, ухоженная

и изысканно одетая, а он — большой, угрюмый и, без сомнения, опасный. Гена Завьялов даже разговаривал, как в фильмах про бандитов — глухо и растягивая слова. А уж когда улыбался, у меня мурашки по спине бежали. Я смотрела на эту пару, видела, как Василиса мужа за руку держит, с какой теплотой в его лицо вглядывается, и для меня это было удивительно. Она вроде бы и не замечала его грозного вида, и уж точно не боялась, даже подзадоривала его, совершенно по-детски флиртуя с другим. И только однажды, я совершенно случайно перехватила взгляд Завьялова, и лишь завистливо вздохнула, подумав: вот везет же некоторым женщинам — на них мужья так смотрят. Даже когда они не в форме, чуть располневшие после родов, но если муж любит, значит, любит. Этого уже не отнять.

— Ну что? — спросил меня Сашка позже. Вытащил меня из гостиной на веранду, подальше ото всех, и принялся любопытствовать.

— Она совсем не такая, как о ней говорят. И, вроде бы, не стерва.

— Это все, что ты выяснила? Что Васька не стервозина?

— Я не так сказала!

— Тань, ты о деле поговорила?

— Я пыталась. Но это не совсем удобно, они же отдыхают, у них дома ребенок, они ночью не спали, а тут я, единственный свободный вечер порчу!

Емельянов присмотрелся ко мне более внимательно.

— Ты много выпила, да?

— Я похожа на пьяную?

— Немного. Ты когда пьяная, ты всех любишь и жалеешь. А сейчас ты жалеешь Генку, а это очень странно.

Я отвернулась от него, окинула беглым взглядом неухоженный сад.

— Хорошо, я сам поговорю.

— Не вмешивайся в мои дела, — попросила я. — У тебя, наверняка, своих полно.

— Это ты сейчас на что намекаешь?

— На твои дела, — терпеливо повторила я.

Сашка за моей спиной хмыкнул, кажется, разглядывал меня, а потом его позвали нежным голоском:

— Саша, ты мне поможешь?

В чем именно девушке нужна была помощь, я так и не узнала, Емельянов вернулся в дом, а я осталась в одиночестве, разглядывать кучу сухой травы на газоне.

— Можно вопрос задать?

Я обернулась, услышав голос Василисы, попросила себя собраться и с готовностью кивнула, решив, что она хочет что-то уточнить по моему проекту. Но спросила она совсем о другом.

— Как можно так удачно сбить человека, чтобы он потом еще решил помочь тебе и составить протекцию? — Василиса улыбалась, хотя, скорее посмеивалась, разглядывала меня.

А я пожала плечами.

— Я сделала ему искусственное дыхание. Рот в рот. Я умею.

— О-о, тогда мне все ясно. На такое Сашку можно поймать.

— Не сомневаюсь.

Она встала рядом со мной.

— А если серьезно? — И тут же заверила: — Простое любопытство.

Я секунду размышляла, после чего призналась:

— Я с ним спала, целую неделю. У нас был курортный роман. А потом я сбила его машиной, и так выяснилось, что мы из одного города.

Вася выразительно поджала губы, по всей видимости, скрывая улыбку, зато со спины раздался громовой хохот. Я даже слегка вздрогнула, а вот Василиса лишь укоризненно взглянула в сторону мужа. Тот же громогласно объявил:

— Оказывается, Емельянов джентльмен. Офигеть можно.

— Гена,

будь добрее к людям.

— А я добр. Я за два года ему ничего не оторвал. Вот Татьяна тебе как раз и подтвердит. Да, Танюш?

Я моргнула в некоторой растерянности, хотела покраснеть, но передумала и просто отвернулась. Услышала звонкий шлепок, когда Василиса мужа по плечу стукнула.

Вскоре и Завьяловы домой засобирались. Василиса мужа буквально за шкирку вытащила из-за стола, и напомнила тому, что у них дома ребенок.

— Так она же с бабушкой!

Вася руку в бок уперла.

— Гена, я тебя сколько просила, не называть Нику бабушкой. Тем более при ней.

Емельянов пьяно рассмеялся, а я на этот смех вдруг среагировала, выпрямилась в кресле, в котором, оказывается, задремала; посмотрела за окно — темно, на часы — полночь почти, и принялась комнату оглядывать, не понимая, как я могла отключиться.

— Я пытаюсь мыслить логически, — проговорил Завьялов, который, как выяснилось, в состоянии опьянения, становился более разговорчивым. — Она жена твоего отца? Пугает меня тем, что она моя теща. Значит, бабушка.

— Ген, она беременная женщина.

Завьялов замер, поднявшись из-за стола. Кивнул после некоторого раздумья.

— Да, это странно.

Вася, смеясь, толкнула мужа в плечо.

— Пошли домой.

Я в растерянности наблюдала, как они уходят, даже рукой им на прощанье махнула. Потом с кресла поднялась, зевнула, пока никто видеть не мог, прислушалась, не понимая, куда подевалась зазноба Емельянова, а следом опомнилась: мне же домой надо!

— Вызови мне такси!

— С ума сошла? Я тебя ночью на такси отправлю в такую даль? — Сашка шел и выключал за собой свет — во дворе, на веранде, в прихожей. А когда на меня посмотрел, усмехнулся. — Приставать не буду, не волнуйся. Я все помню.

Я растерялась.

— Что?

Он удивленно вскинул брови, после чего напомнил:

— Я тебе здесь не нужен. Забыла?

— Ах, да… Помню.

— Ага.

Я огляделась.

— Мне остаться здесь?

— Это уж как тебе хочется, но я посоветовал бы спальню. — Поймал мой взгляд и пояснил: — У меня их четыре, выбирай любую.

— Зачем тебе четыре спальни?

— А на спрос.

— А твоя… против не будет?

— Кто?

— Кажется, ты весь вечер звал ее Марина.

Емельянов усмехнулся.

— Мариночка!

Я кивнула, строптиво поджав губы.

— Вот-вот. Она.

— Завтра утром позвоним и спросим. Ее я на такси в город отправил еще час назад.

Я оторопела от такой новости.

— Мы что, одни?

Сашка взял со стола бокал с коньяком и залпом допил содержимое.

— А ты переживаешь по этому поводу?

Я лишь фыркнула, правда, получилось не слишком правдоподобно.

— Вот еще…

— Ну вот видишь, как хорошо.

Воспользовавшись тем, что Емельянов ушел на кухню, я выскользнула на веранду. Вдохнула прохладный ночной воздух, надеясь, что он остудит мои мысли и чувства, которые свернулись тугим клубком в груди и жгли, жгли меня насквозь. Неожиданно затряслась — то ли от прохлады ночной, то ли от волнения и возбуждения, которое волнами расходилось по телу, от того самого клубка в груди, и до кончиков пальцев, даже подушечки начало пощипывать. Я в перила вцепилась, смотрела в темноту и слушала сверчков, их музыка была оглушительна, как никогда. И дышалось невероятно легко, хотя воздух был тягучим и ароматным — пахло цветами, сеном, а еще «Фаренгейтом». Уловив этот аромат, я обернулась. Сашка неслышно приблизился и накинул мне на плечи свой свитер.