Таков мой век
Шрифт:
В капиталистических странах выбор вариантов интересного происхождения шире. Я насчитала четыре равных возможности снискать благосклонность читателей (и издателей). Вариант первый: отец — опять-таки рабочий; он озабочен индустриализацией, поскольку революция уже совершена, и отстаивает классовые интересы, вникая в проблемы профсоюзного движения. Что касается матери — и в этом отличие от интересной семьи из коммунистической страны, — она имеет право сохранить веру.
Второй вариант: автор происходит из буржуазной среды, однако восьми лет от роду осуждает жестокий эгоизм своей касты, а в двадцать лет уходит из родительского дома и зарабатывает на жизнь, осваивая разные профессии: от мясника на бойне (за это — популистская премия!) до школьного надзирателя. Обычно свою автобиографию он сочиняет уже будучи популярным писателем, возможно даже членом Академии, литературного жюри и лауреатом нескольких премий, благодаря которым ему удалось обзавестись квартирой или загородным домом. Университетский диплом, даже полученный на средства отвергнутой семьи,
Третий вариант еще рентабельнее, но он довольно редок. Идеальная автобиография может принадлежать отпрыску Ландрю от проститутки, которую он не успел прикончить. Родившийся в нищете автор скитается по тюрьмам и в конце концов по настоянию адвоката описывает хронику своих преступлений. Конечно, он украшает ее вымышленными подробностями, ибо нет ничего скучнее реального, откровенно корыстного преступления. Из его опуса следует, что за все его злодеяния ответственно общество. Добавим, что нередко, получив кучу денег, буян устраивает свою жизнь на вполне буржуазный лад и оканчивает ее без осложнений, не забыв составить завещание в присутствии нотариуса.
Наконец, в равной мере пользуется успехом у современников четвертый вариант, еще более редкий, что неудивительно. Автор из весьма благородной, но обедневшей семьи становится барменом (или танцовщицей, выступающей в обнаженном виде). В роскошном отеле или ночном клубе происходит провиденциальная встреча автора с английским лордом (или американкой-миллионершей), и жизнь оборачивается волшебной сказкой, придуманной на потребу дураков. Во втором браке она (он) соединяет судьбу с судовладельцем, наследным принцем или кинозвездой. Обычно эти автобиографии от «а» до «я» сочиняют так называемые «re-writers» [16] , которых следует называть просто «writers» [17] . И вот нам преподносят роскошную жизнь: яхты, казино, кражи драгоценностей, ужины со знаменитостями и суровые испытания чувств, подпитываемых транквилизаторами и наркотиками. Не мешает сдобрить все это по возможности щедрой порцией судебных преследований за чересчур реалистическую постановку «Жюстины» маркиза де Сада или «розовых» и «голубых» балетов на сцене частного особняка.
16
Редакторы (англицизм, вошедший во французский язык в 1950-е годы).
17
Писатели (англ.).
Итак, мне приходится с изрядной долей смирения упоминать о своем происхождении и описывать семью, по крайней мере за сто лет ни разу не снискавшую скандальной славы. Разумеется, я была бы вполне счастлива вести свой род от доброго ремесленника или крестьянина, но тогда бы мне не удалось так же глубоко во времени проследить историю своих предков. В наследство от них мне досталось только имя. Зато оно принадлежит мне наверняка и неотъемлемо, в отличие от богатства, которое я могла бы унаследовать.
Древний род норманнского происхождения — Шаховские, подобно многим русским княжеским фамилиям, ведут родословную от воинственного Рёрика, или Рюрика, в XI веке пришедшего на Русь со своими соратниками и ставшего ее первым правителем. Его дети, внуки, правнуки стали удельными князьями, феодальными властителями разных городов.
Родословные русских князей, имея в древности большое значение для определения прав наследования, веками велись самым тщательным образом. Благодаря этому мне известно, что я — представительница 31-го по счету поколения от Рюрика и 14-го — от Константина, князя Ярославского, в XV веке прозванного Шахом.
По женской линии мне передалась норвежская, шведская, византийская, английская и, конечно, татарская кровь, — ибо один из моих предков был женат на Анне Ногайской, внучке Чингисхана, который, вероятно, имел большое потомство от своих многочисленных жен. Само собой, течет во мне и плебейская русская кровь — ведь и Святой Владимир, князь Киевский, был сыном простой женщины, придворной кастелянши по имени Малуша.
В течение многих веков история моего рода была неотделима от истории России, однако при Иване Грозном, не слишком жаловавшем потомков Рюрика, намечаются признаки упадка, он усугубляется в XVII веке, после Смутного времени, когда Шаховские, замешанные в заговоре против первого царя из династии Романовых, впадают в немилость [18] .
18
Аристократия — внушительное здание, прорезанное редкими окнами, скупо пропускающими свет, — являет то же отсутствие полета, а вместе с тем — ту же массивность и слепую мощь, что и романская архитектура: вся история замурована в ее стенах, упрятана под сенью ее мрачных сводов. — Марсель Пруст. «В поисках утраченного времени». (Прим. автора).
Все это, в действительности, — дела давно минувших дней. Я предпочитаю рассказать подробнее о Шаховских более близких мне поколений, чьи истории слышала я еще ребенком. Поскольку в России не существовало права майората, родовые
Мой прадед Иван Леонтьевич, чей портрет можно видеть в музее Эрмитажа — в Галерее 1812 года, был женат на графине Мусиной-Пушкиной. Он отличился в Бородинской битве, сражаясь в дивизии генерала Тучкова близ деревни Утица, и был награжден шпагой с бриллиантом и орденом Святого Георгия. Если верить семейному преданию, в 1815 году Иван Шаховской первым из русских генералов вступил в Париж и выполнял функции правителя французской столицы в течение двух или трех дней, до назначения губернатором Остен-Сакена. Предание хранит память и о том, что мой прадед послал отряд своих егерей на защиту Вандомской колонны со статуей Наполеона, осажденной толпой парижан, намеренных ее свергнуть. Двое старших его сыновей умерли, не оставив потомства [19] . Младший, Николай, женился на княжне Наталье Трубецкой и стал моим дедом. Он умер до моего рождения, и мне не довелось бывать в его имении Мураевня в Рязанской губернии, где вырос мой отец, старший из десятерых детей деда.
19
См. приложение. (Прим. Д. М. Шаховского).
Это была дружная, истинно христианская семья, должно быть, пресноватая — добродетель чаще всего такова — и совершенно лишенная практической жилки. Единственный из всей семьи, кто попытался покончить с неотступно преследовавшей ее нуждой, был мой дядя Дмитрий Николаевич, который стал банкиром. Остальные братья после непродолжительной военной карьеры вернулись к земледелию. Семья не запятнала себя никакими «историями» — и все же история покарает ее неправедным судом.
Теперь о Шаховских — владельцах Матова. Брат генерала Ивана Леонтьевича [20] имел от брака с Чириковой двоих детей, Дмитрия и Варвару — именно их могилы видела я в Гремячеве. Они тоже не купались в роскоши, и когда дядюшка, умерший бездетным, оставил князю Дмитрию Матово, тот уволился из гвардейского полка и всецело посвятил себя имению, находившемуся в довольно плачевном состоянии. Он отказался от женитьбы, не желая лишить сестру права быть хозяйкой дома (она, кажется, отличалась большой добротой и весьма непривлекательной наружностью — судя по тому, что дворовые мальчишки прозвали ее «княжна — чертова голова»: дерзость, как видно, сходила с рук даже во времена крепостного права); и оба они всю жизнь прожили в местах, хорошо мне известных.
20
Князь Федор Леонтьевич, см. приложение. (Прим. Д. М. Шаховского).
Князь Дмитрий Федорович был троюродным дядей моего отца и кузеном моей бабушки по материнской линии, Поликсены Чириковой. Однажды, приехав навестить его в Матово, она привезла с собой младшую дочь Анну, которой было к тому времени лет четырнадцать. Внучатная племянница очаровала хозяев, и они упросили кузину оставить у них девочку на несколько недель, а недели обернулись месяцами.
Отрочество моей матери прошло в обществе набожной старой девы и умного скептика преклонных лет. Оно прошло быстро: едва ей исполнилось шестнадцать, как князь Дмитрий, приближавшийся к девяноста годам, уговорил ее выйти замуж за его племянника Алексея тридцати двух лет, а приданым невесты стало Матово.
Семья матери, брачными союзами связанная с Шаховскими, ни в чем не походила на патриархальное семейство отца. Моя бабушка Поликсена Чирикова была внучкой великого архитектора Карло Росси, чье имя носит одна из улиц Ленинграда. Неаполитанец, по словам одних, сицилиец, по утверждению других, — он приехал в Россию десятилетним мальчиком, вместе с матерью, танцовщицей Гертрудой Росси, и ее вторым мужем, французским танцовщиком Ле Пиком.
Эта знаменитая тогда пара прибыла в Россию по приглашению Екатерины II в 1783 году. Мать поручила воспитание и обучение мальчика архитектору Винченцо Бренне; наряду с другим архитектором того времени, Камероном, он оказал на молодого Росси огромное влияние. Еще до того как развернулась самостоятельная, необычайно блистательная карьера Росси, он успел удивить своей деятельностью Москву, Петербург и русскую провинцию [21] . Плохо изъясняясь по-русски, в семейном общении он предпочитал французский язык и обладал весьма независимым умом, что стоило ему немалых неприятностей в отношениях с государственным департаментом и обоими самодержцами, для которых он трудился, — Александром I и Николаем I.
21
По некоторым источникам, К. Росси (1775–1849) родился в Петербурге. С 1806 года — архитектор Кабинета Его Величества; с 1809 состоял в Экспедиции Кремлевского строения в Москве; перестраивал Путевой дворец в Твери. Расцвет его творчества относится к периоду после 1816 года, когда, будучи одним из главных архитекторов Комитета для строений и гидравлических работ, он создает свои монументальные ансамбли в Петербурге. (Прим. перев.).