Такова хоккейная жизнь
Шрифт:
Сначала я находился в составе команды 1944-го, своего года рождения, получил коньки, чему был неимоверно рад. Показывал их ребятам во дворе и говорил, что играю в хоккей на первенство Москвы. Потом меня перевели в 15 лет во вторую мужскую. Так что довольно рано оказался я во взрослой компании.
Иногда это таит определенные опасности. Существовало даже мнение, что те, кто играет за «мужиков», могут распрощаться с мыслями о команде мастеров. Во-первых, нет регулярных тренировок, поэтому сложно совершенствовать мастерство. Другая проблема — можно пристраститься к курению, алкоголю. Ведь не секрет, что после матчей во многих мужских командах проходил независимо от результата так называемый «разбор игры»: люди скидывались по нескольку рублей, покупали водку, закуску и где-нибудь в укромном уголке на стадионе отмечали событие, причем довольно часто с продолжением. Всегда находились те, кто говорил тебе: молодой, а ты будешь? И были ребята, которым не хотелось отрываться от коллектива, они считали важным почувствовать себя на равных со взрослыми.
Словом, чего тут объяснять, никто не отменял выражения о том, что дурные примеры заразительны. Понятно, не для всех. Но такие случаи, когда парнишка начинал выпивать, пусть не частые, а единичные, действительно имели место.
В шестидесятые-семидесятые годы уже на полных оборотах работали спортивные школы, в них шли ежедневные тренировки. Казалось, пройдя весь цикл, игрок так или иначе мог закрепиться в спорте. Но, конечно, не каждый, взрослых клубов в стране было немного. И для ребят оказаться за чертой команды мастеров было трагедией. По существу, они много лет посвятили обучению хоккею. И те, кто после выпуска из школы оказался не у дел, не попал в высшую, первую или вторую лиги, сталкивались с серьезными трудностями в выборе жизненного пути. Естественно, многие хоккеисты, не сумевшие пробиться в профессионалы, не безграмотны. Среди них были, есть и будут достаточно образованные парни. Но сложен сам период перестройки.
Ведь люди готовились к одному делу, а приходилось выбирать что-то принципиально новое. Наверное, эта проблема есть и сейчас. Плюс еще, так сказать, родительский психологический фактор давит. Проблема, которую я уже затрагивал, серьезная. И о ней нужно поговорить подробнее.
Так вот, многие родители спят и видят в своих чадах будущих звезд НХЛ с миллионными контрактами. Или, на худой конец, звезд российского хоккея, обеспеченных, по нынешним меркам, по полной программе. В принципе в этом навскидку нет ничего негативного. Сегодня, в начале XXI века, многие стали прагматичными. Это, может быть, и неплохо. Но постоянная мысль, что ты непременно обязан оказаться, скажем, за океаном, с одной стороны, максимально стимулирует, а с другой — мешает сосредоточиться на подготовке. Существует риск ошибиться. И стараясь избежать его, парни иногда зацикливаются только на хоккее. А когда мечта рушится, наступает тяжелый психологический стресс, преодолеть который готов не всякий.
Я не говорю о том, что молодые люди идут, что называется, вразнос. Они и в вузы поступают, и работу неплохую находят, однако в занятиях каким-то делом уже нет той, присущей хоккейному отрезку, искренности, самоотдачи. Конечно, со временем проходит все. Адаптацию никто не отменял, и начинает новая сфера деятельности нравиться, ты сам как бы убеждаешь себя в этом. Люди чего-то добиваются в жизни, становятся самодостаточными, состоятельными. Тем не менее в душе остается осадок, что с юношеской мечтой пришлось распрощаться.
И чтобы компенсировать душевный дискомфорт, такие мужики непременно, если у них дети — мальчишки, ведут их в хоккейные школы; не получается у сыновей, делают, с позволения сказать, ставку на внуков. Это, естественно, хорошо. Я верю, что в одном из поколений проявляется умение, заложенное в отцах, дедах. Совсем не обязательно, что предки должны непременно быть игроками команд мастеров. И у звезд наследники не часто попадают в большой хоккей, но единицы достигают уровня родителей. Например, у легендарного Всеволода Михайловича Боброва сын Михаил не стал хоккеистом. Не заиграли дети Виктора Тихонова и Владимира Юрзинова, ставшие затем хоккейными тренерами. Но на этом поприще они не дотянули до уровня отцов, хотя вполне приличные специалисты. А вот внук Виктора Тихонова, его полный тезка, неплохо играет в «Северстали», на него обратили внимание в НХЛ. Из тех, кого я знаю, пожалуй, только сыновья Бориса Александрова, Федора Канарейкина, Николая Дроздецкого неплохо играют в суперлиге, да мой Егор. Во всем мире это есть. Сыновья выдающегося Горди Хоу достигли уровня сборной США, но не стали серьезными профессионалами НХЛ. В 2005 году я видел на чемпионате мира в Вене, как играет за американскую команду Ян Штястны — сын блестящего форварда, в прошлом игрока сборных Чехословакии, Словакии и клуба «Квебек Нордикс» Петера Штястны. Против него я играл не раз и могу точно сказать, что старший Штястны — звезда хоккея, а его парень просто крепкий игрок, не рядовой, но до папы недотягивает. Но вот дочь Петера — Кристина — унаследовала спортивные качества отца, его менталитет. Она еще в 2005 году, в 14 лет, стала одной из лучших теннисисток США среди сверстниц. И говорят, вскоре может раскрыться. Вот как иногда проявляются наследственные качества. Не в виде спорта, а в способностях, заложенных, если хотите, генетически. Эта девочка, наверное, родилась игроком.
Я верю в судьбу. Считаю, что не случайно в моем детстве рядом оказался Евгений Мишаков, впоследствии заслуженный мастер спорта, хоккеист ЦСКА и сборной СССР. Он был человеком неравнодушным. Его волновали не только собственные дела, проблемы. Женя, по возможности, всегда был готов помочь, подсказать, направить дело в нужное русло. Эти его прекрасные человеческие качества имели прямое отношение и ко мне. Ведь Мишаков, собственно, сделал все от него зависящее, чтобы я вышел на международный хоккейный уровень.
Я с удовольствием играл в хоккей, менять клуб не собирался, даже не думал об этом. Но однажды я поехал на стадион на Ново-Рязанской улице на матч против мужской команды «Локомотива», где выступали Мишаков, способный хоккеист Василий Адарчев, раскрывшийся позднее в ленинградском СКА. Понравился тренеру железнодорожников, и тот пригласил меня и еще нескольких ребят из дворовой команды — Петю Конова и Толю Шитикова — в клуб железнодорожников.
Мы понимали, что если хотим научиться играть по-настоящему, то отказываться нельзя. С первых дней пребывания в «Локомотиве» я убедился в этом. Так состоялся выход на новый уровень, куда более качественный и профессиональный, чем детский клубный московский хоккей, хотя и ему надо отдать должное как важному этапу в движении вверх по вертикали.
В первом же сезоне сыграл в первенстве СССР среди молодежных команд, матчи которого проходили на катке с искусственным льдом в Сокольниках. «Локомотив» занял четвертое место из шести участников. И это было неплохо. В молодежном советском хоккее доминировали воспитанники столичных армейцев и спартаковцев, сильной считалась школа «Крыльев Советов». И против меня играли многие способные хоккеисты — спартаковец Виктор Ярославцев, ставший позднее чемпионом мира, в «Крыльях Советов» — Валентин Панюхин, впоследствии один из лучших в ленинградском СКА. Собственно, и в «Локомотиве» были талантливые ребята: Саша Пашков — олимпийский чемпион 1972 года, классный вратарь, Борис Штанько, затем тренер ЦСКА. А на пути к финалу мы, железнодорожники, остановили армейцев, за которых выступали Владимир Расько, Николай Морозов — известный хоккейный судья, Александр Сафронов, Николай Подкопаев, которые затем попали в различные команды высшей лиги.
На этом первенстве ко мне подошел знаменитый в прошлом армейский игрок и тренер Владимир Елизаров и пригласил в ЦСКА — играть за молодежную команду. «Тебе предоставляется шанс не просто поиграть за молодежную команду, — сказал он. — Не исключено, что на тебя обратят внимание в команде мастеров. В общем, если хочешь, готовься играть как следует. Сможечь сосредоточиться на подготовке — тебе же будут платить стипендию».
Для меня это было важно. К тому времени умер отец — Петр Тимофеевич, мама — Мария Лукьяновна продолжала работать на фабрике «Дукат» и тащила на себе весь дом, четверых братьев — меня, Виктора, Александра и Анатолия. Я помогал, как мог, устроился на работу слесарем 3-го разряда на автодормехбазу № 3 в Коптево. Началась трудовая жизнь, в которой для спорта было не так уж много времени. Ну, кто сейчас поверит, что после этого человек попадает в команду мастеров и становится чемпионом мира и Олимпийских игр? Собственно, и речь об этом в современных условиях не идет, в 12–13 лет, когда раньше только начинали, нынче ребят списывают. Но в прежние времена случаи, подобные моему, имели место. Тот же легендарный Анатолий Фирсов попал в «Спартак», что называется, от станка.
В общем, совмещать хоккей и работу мне становилось все труднее, нелегко было после 8-часового рабочего дня тренироваться. И ЦСКА с предложением Елизарова — это был потрясающий шанс, выход из положения: я мог играть и зарабатывать для семьи деньги. Говорю об этом искренне, ибо семья была для меня самым главным. Сегодня, когда мама и братья ушли, с волнением вспоминаю то время. Память сохранила массу эпизодов, каждый из которых по-своему дорог. Не так давно побывал в своем старом доме, где до недавнего времени жил Евгений Мишаков, вот и его нет. Площадка для хоккея стала лучше, но она пустует.