Такова любовь
Шрифт:
– Только одно, – пояснил Хейз, – что, если Томми Барлоу планировал покончить жизнь самоубийством, с какой стати ему пользоваться квартирой друга? Люди обычно стараются не причинять беспокойство своим друзьям, особенно, если готовятся свести счеты с жизнью.
– Верно, – согласился Карелла. – И с каких это пор потенциальные самоубийцы ходят счастливые и радостно смеются? – Он отрицательно покачал головой. – Нет, совсем не похоже, что Томми замышлял свои похороны.
– Да, – подтвердил Хейз. – Похоже, он собирался на вечеринку.
Было бы очень просто закрыть это проклятое дело, назвав его самоубийством. Ни Карелле, ни Хейзу не очень-то хотелось, как говорится, стегать дохлую лошадь, у них вполне хватало доказательств, что Томми Барлоу и Ирэн Тейер сами покончили счеты с жизнью. Ведь были и предсмертная записка, и газ в таком количестве, что это привело
Такое заключение напрашивалось само собой и дело конечно, нужно было квалифицировать как самоубийство.
И все-таки Карелла и Хейз, очень добросовестные и опытные полицейские, не испытывали удовлетворения. Они знали, что у каждого происшествия есть свой особый привкус, не поддающийся ни логике, ни рассуждению Они его чувствовали интуитивно: что-то вроде внутреннего видения, которое появляется, когда ты как бы влезаешь то в шкуру жертвы, то убийцы. Когда это чувство посещает тебя, ты прислушиваешься к нему. Ты можешь обнаружить и бутылки из-под виски на полу, и аккуратно сложенную одежду, и предсмертную записку, отпечатанную на машинке, и квартиру, наполненную газом, – все это свидетельствовало о явном самоубийстве, а твоя интуиция говорит тебе, что это не так. Ведь это так просто.
Также просто было и эксперту-токсикологу Главного полицейского управления прийти к своему заключению. Милт Андерсен, доктор фармакологии, никогда не был ленивым или недобросовестным работником. Надо отдать ему должное, это был человек отлично знающий свое дело на практике и в теории, так как более тридцати лет занимался практической токсикологией и был профессором судебной токсикологии в одном из лучших университетов города.
Он прекрасно знал свое дело и делал его точно, аккуратно и быстро. Детективы хотели получить ответы на три вопроса:
1) причина смерти;
2) напились они спиртного или нет, прежде чем отравиться;
3) действительно ли перед смертью имели место половые сношения.
Никто не просил его дать заключение о том, была ли смерть самоубийством, убийством или случайностью. Он сделал только то, о чем его просили. Он осмотрел погибших и дал заключение по трем требующимся вопросам. Но он знал обстоятельства смерти и, когда делал тесты, он помнил о них.
Андерсену было известно, что произошел взрыв газа и что краны газовой плиты в квартире Хеслера были открыты. Он разглядывал ярко-вишневого цвета пробы тел, крови и внутренностей и был готов тут же поставить диагноз: смерть от острого отравления окисью углерода, но ему платили за то, чтобы он добросовестно делал свое дело, и он знал, что самый точный и неоспоримый метод определения окиси углерода в крови был манометрический метод Ван Слайка. А поскольку в его лаборатории были аппараты Ван Слайка, он немедленно занялся исследованием крови обоих пострадавших. Он обнаружил, что в обоих случаях процентное содержание окиси углерода в крови составляло 60%. А он знал, что уже 31% может быть фатальным. И он пришел к абсолютно правильному выводу, что и Томми Барлоу, и Ирэн Тейер умерли от острого отравления окисью углерода.
Андерсен знал, что в спальне квартиры были найдены пустые бутылки из-под виски. Он, как и детективы, предположил то же самое, что они напились, прежде чем открыть газ. Детективов интересовали эти вопросы, и Андерсен был доволен, что тела ему были доставлены достаточно быстро. Алкоголь очень не простая отрава. Когда он пробирает тебя, ты чувствуешь себя прекрасно – веселым и счастливым. Но он очень быстро окисляется в организме и полностью выводится из него в течение первых двадцати четырех часов после приема. Андерсен получил оба тела почти сразу лее, как Майкл Тейер опознал труп своей жены, то есть раньше, чем через двадцать четыре часа после смерти. Он понимал, что это уже критический срок, но, если они действительно находились в состоянии опьянения, он был уверен, что еще найдет значительный процент алкоголя в клетках мозга. В токсикологии, где было много спорных вопросов относительно методов и результатов тестирования, самым спорным был, несомненно, вопрос анализа винного спирта. Разброс мнений был очень широк по всем проблемам, но больше всего о том, какая часть или части организма давали самую надежную биологическую информацию о состоянии алкогольного опьянения и больше всего подходили для взятия проб. Андерсен считал, что именно мозг. Он знал, что некоторые токсикологи предпочитают исследовать мускульную ткань, или печень, или срезы почек и селезенки. Но сам он, если представлялась такая возможность,
Он, очень добросовестный во всем, решил, что на второй вопрос ответит определенно и решительно: нет. Алкогольное опьянение смерти не предшествовало.
Он не думал проводить анализ на следы неразрушающихся ядов. Он уже установил причину смерти – отравление окисью углерода, а извлечение, выделение и определение какого-то еще, к тому же неизвестного, яда из трупов было очень кропотливым делом. Если бы он предполагал наличие даже малейшего количества какого-нибудь еще препарата или намека на его присутствие, он бы, как очень компетентный токсиколог, просмотрел все свои записи и учебники и выбрал бы лучший метод их выявления. Но, к сожалению, не существует систематизированного каталога препаратов по их свойствам. А это означает, что, если в трупе обнаружено наличие какого-то нового препарата, а токсиколог не знает ни его, ни обстоятельств смерти, а результаты вскрытия не дали разгадки, ему придется применить все известные методы тестирования. Попытки установить какой-либо яд в чем-то похожи на захватывающую игру «Лови-хватай». Их множество. Тут и нелетучие органические яды из растений типа олеандров, пролесок, наперстянок, и эфирные масла из таких растений, как мускатный орех, кедр, рута, снотворные алифатического ряда и барбитураты, органические слабительные – крушина и касторовое масло, алкалоиды из опия, морфия, атропин и прочие. Их список мог бы быть продолжен. Андерсен все их знал, но его не просили проводить эти сложные тесты, а сам он не видел в них необходимости. Его просили выяснить три вопроса, и он уже ответил на первые два. Поэтому он сразу же перешел к третьему.
Он никак не мог понять, почему полицейские восемьдесят седьмого участка так хотели знать, имели или нет потерпевшие половые сношения перед смертью. Он даже заподозрил, что какой-то там среди них мерзавец был рогоносцем и тайным некрофилом; как бы там ни было, если уж им так нужна эта информация, ее нетрудно предоставить. Ситуация могла бы быть иной, получи он трупы позднее: сперма погибает так же быстро, как улетучивается алкоголь из организма – через двадцать четыре часа. Он и не ожидал найти живые клетки в вагинальном тракте Ирэн, потому что знал, что после стольких часов они бы все равно не сохранились, но погибшие сперматозоиды надеялся увидеть даже теперь. Он взял пробу, долго изучал ее под очень сильным микроскопом и ничего не обнаружил. Не желая довольствоваться этим результатом (многие причины могли объяснить отсутствие сперматозоидов во влагалище даже сразу же после половых сношений), он обработал мочеиспускательный канал трупа Томми Барлоу физиологическим раствором, взял пробу шприцем и рассмотрел ее под микроскопом, пытаясь найти сперму. Но и там ее не было.
Удовлетворенный, он завершил свою работу, изложил результаты и попросил отпечатать заключение для передачи детективам восемьдесят седьмого участка.
Оно было изложено языком сложных медицинских терминов и точно объясняло, почему Андерсен в полном соответствии с данными вскрытия отвечал на вопросы так, а не иначе. Одолев трудности языка, детективы 87-го полицейского участка пришли к выводу, что рапорт содержал следующие ответы на их вопросы:
1. Газ.
2. Трезвые.
3. Половых сношений не имели.
Ответы заставили их задуматься: что же стало со всем этим пойлом, если никто из них не был пьян? И для чего они разделись, если не для того, чтобы, мягко говоря, «быть вместе» последний раз? До сих пор были все основания предполагать, что они сначала занимались любовью, затем оба частично оделись, а уже потом открыли газ. А если они любовью не занимались, зачем же тогда было раздеваться?
Где-то в глубине души каждый проклинал такое заключение Андерсена.