Такой больше нет

Орисова Ния

– Рада приветствовать вас в нашей мастерской.

– Доброго утречка, – его улыбочка стала ещё приторней. – Приятно видеть вас в здравии.

Пришлось срочно переводить его внимание с себя на то, зачем они пришли.

– Вы за туфельками для жены?

Я не зря задала этот вопрос, сей лаэр заказал для себя три пары обуви из самых дорогих материалов и лишь одну пару туфель для жены. Улыбаться покупателю, который неприятен, часть моей работы, этому пришлось научиться. Улыбка Мелиха погасла.

– Когда вы указывали дату изготовления заказа, разве речь шла не о моей обуви?

Жмот и сластолюбец, в нём всё, что не приемлю в мужчинах.

– Вы правы ваш заказ готов, – я выложила на прилавок туфельки для лэры Мелих. – Примерять будете?

– Обязательно будет, – лаэр не смог скрыть раздражение.

Я помогла жене Мелиха надеть обувь и она, пройдясь по комнате, довольно потопала

ножками. Далее мне предстояла примерка лаэру и лучше не знать, каким словами я крыла эту самовлюблённую рожу, он получал истинное наслаждение от моей коленопреклоненной позы. Его жена отводила глаза, делая вид, что не видит, а я в чужой семейной жизни не советчица. Женщина решает сама, либо прогибаться, либо бить в ответ. Из всех сегодняшних заказчиков этот лаэр самый неприятный, есть ещё парочка более мерзких типов пользующихся нашими услугами, но их на себе берёт дед. Пару истерик после общения с этими неблагородными лаэрами хватило, что бы Фрол оградил меня от общения с ними. Жители Малусии не зациклены на невинности, но и прямого разврата не поощряют. Первые месяцы работы мастерской мы привлекали потенциальных клиентов качеством и вполне комфортными ценами на нашу обувь. Спустя четыре месяца работы многие знали наш знак, который был вписан в круг, чуть ниже середины круга располагался сапожный молоток, и шило, а над ним женская туфелька, так у нас появились постоянные заказчики. Тогда мы не могли позволить себе отказывать лаэрам и лэрам. Кто знал, что первое впечатление о людях частенько соответствует действительности. Сейчас приходится улыбаться тем, кто хочет использовать тебя, хорошо, что до рукоприкладства не доходит. Мы как приезжие находились в заведомо проигрышном положении, как не поверить словам лаэров, которые всю свою жизнь живут в городе. Чета Мелих удалилась, и я вздохнула с облегчением. Попыталась вернуться к вышивке, но в который раз уколола палец и оставила это дело. Сначала надо успокоиться, сильно раздражала собственная беспомощность. В случае чего молчать не стану, но последствия, которые могут быть после моих импульсивных действий предугадать сложно.

Решила сделать перерыв и попить местный аналог чая, распахнувшаяся дверь в очередной раз заставила меня вздрогнуть, рука дёрнулась, и чай пролился на стол. Нельзя быть такой впечатлительной и дёргаться от каждого шороха. За заказом пришла Элиза. Она прислуживала в доме лаэра, я могла сравнить её с тёплым ветерком, шустрая, улыбчивая с плавными движениями рук, которые постоянно находились в движении, помогая девушки сделать речь более выразительной. Таких заказчиков у нас пока было мало, а Элизу я всегда была рада видеть. Маленькая болтушка знала всё, опережая новостные листовки на несколько дней.

– Слышала, говорят, семье Веронов наследника подкинули.

– Да ну. Не может быть. У них же…

– Вот, а я говорила, что сын у них меры не знает, задирая юбки всем подряд, не заботясь о последствиях, и ведь слабоумием вроде не страдает.

– Так значит ребёнок от лаэра?

– Поговаривают, они признали мальчика своим.

– И это значит?

– В семье два законных наследника от разных матерей, в будущем это грозит непростыми отношениями между братьями, один из которых родился в законном браке, а другой приблуда.

– Бастард. Поправила я.

Младенца было жалко, но зная семью Веронов, могу сказать, что за мужчинами этой семьи числится лишь один грех чрезмерная любвеобильность, кто знает, сколько детей подкинут под двери их дома, тем более, что пример показали и желающих пристроить своих младенцев может оказаться слишком много. Раньше такие попытки жёстко пресекались и если Вероны всё-таки признают наследника, очень скоро могут пожалеть об этом. Я подала Элизе сапоги.

– Если что не так претензии принимаются в течение двух недель.

– Знаю, всё передам лаэру.

Срок для жалоб в две недели ввела я, принимать сапоги через год, со словами чего-то они жмут, не собиралась ни от простых людей, ни от лаэров. Когда прибежал мальчишка, подмастерье Фрола, я уже вернулась к вышивке и тихонько напевая, заканчивала одну заготовку. Он вывалил из мешка на прилавок готовую обувь, простые мужские ботинки рассыпались по прилавку.

– Фрол просил передать, это срочный заказ. За ним сегодня должны прийти. Надо. В общем вот, – он достал из кармана моток ниток. – Мастер говорит, у тебя шнурки для ботинок крепкие получаются, могу помочь.

– Иди деду помоги, здесь сама управлюсь.

Не стала говорить, что таких шнурков у меня полно, за ними частенько забегали, и в свободное время наплела их с запасом.

Так протекали мои дни, и только здоровье деда вызывало тревогу заставляя волноваться. На слухи, распространяющиеся по городу, внимания

не обращала. Сейчас многие говорили о нападение граничащего с нами арата. Там вроде дело в давнем споре по поводу принадлежности земель и прохождении границы на землях другого арата. Последнее время дед усилил на меня давление, настаивая на выборе мужа, и где он только их находит, один другого краше. Кандидаты в мужья и, правда как на подбор, молодцы хоть куда и рост, и стать, приятная внешность и ведь далеко не бедные люди. Не пойму, что во мне их привлекает, невысокая, худенькая, со спины меня за ребёнка принимают. Во мне нет ничего отталкивающего, но и нет ничего такого, чтобы женихи в очередь выстраивались. Скорее всего, дед пообещал за меня хорошее приданое, тогда толку от такого мужа не будет, в этой сделке жена на последнем месте. Дед понимает меня, но всё равно настаивает, что мне нужен защитник. Он в отличие от меня слухам о войне верил.

– Пойми Асель, мне недолго осталось. Чувствую я, тьма уже рядом. Что будешь делать, когда одна останешься?

– Не зови тьму, и она спешить не будет.

– Зови не зови, когда она на пороге стоит. Боюсь тебя одну оставлять в такое неспокойное время, люди зря говорить не будут.

– Вот и не оставляй.

Дед не послушался. Через три дня Фрол умер. Лёгкая, быстрая смерть, уснул и не проснулся. Похороны единственного близкого для меня человека прошли, как кадры из фильма с застывшей картинкой. Расслабленное и помолодевшее лицо деда с восковой бледностью кожи, деревянный сколоченный гроб с посмертными символами лёгкой дороги в другой мир. Лица сочувствующих слились в одно размытое пятно и небольшой холмик земли, указывающий на то, что только что здесь был похоронен человек.

***

Невозможно смириться с потерей близкого человека, но именно то, что сутки после похорон я не выходила из дома, спасло мне жизнь. Я укрылась от всего мира в погребке, оборудованным всем необходимым для жизни, на заднем дворе. Это избавило меня от желающих выразить сочувствие, и женихов, которые решили, что сейчас самое время настоять на выборе их кандидатуры в мужья. Я пропустила момент, когда по городу прошла волна воинов соседнего арата, сжигая и уничтожая всё на своём пути.

Из своего укрытия выбралась ночью, полыхающее зарево пожарищ привело меня в ужас. Двери дома были распахнуты, окна выбиты, внутри поломанная мебель и разворованная мастерская деда. Ничего особо ценного у нас не имелось, и скорее всего этот разгром был вызван поисками денег. Крики людей, разносившиеся в разных районах города, указывало на то, что до сих пор мародёрствуют захватчики. Я забежала в дом, переоделась в дорожную одежду, в которой удобно ходить по бездорожью и в лесу. Вскрыла тайник, достала оттуда своё приданое, сложила в удобный мешочек и повязала его на талию. Одежда скрывала мою фигуру, но всё равно долго притворяться парнем не получится. Это только на первый взгляд меня можно спутать с мальчиком, но этого достаточно, чтобы не привлекать внимание опьянённых лёгкой победой воинов. Про ужасы войны я знала из книг и фильмов с полным погружением в иную реальность. В небольших залах с креслами, можно было прочувствовать боль и тактильные ощущения, которые испытывает герой, когда пытается собрать кишки друга обратно в разорванный живот. Мне не понравилось и теперь этот ужас вокруг меня, единственный шанс выжить, научиться хорошо прятаться, надеюсь, у меня получится потому как я далеко не герой. Были в моей жизни случаи, когда я могла проявить себя, но в такие моменты я замирала, оглядываясь по сторонам. Кто-нибудь, хочет стать храбрецом? Видите, вон там нужна ваша помощь, я уступаю дорогу, у вас есть возможность получить почётную награду за смелость, а я постою в сторонке. Прекрасно, вы мой герой, ан нет, не мой, того кого спасли. Сколько себя помню, в такие моменты перекладывала ответственность на более подходящие плечи, так что начинаю играть в прятки. Моё преимущество в том, что никто не знает, кого надо искать, а я знаю, от кого надо прятаться. Собрала мешок с провизией и тёплыми вещами, скоро начнётся сезон дождей и лучше встретить его подальше отсюда в более комфортных условиях. Звук шагов заставил душу уйти в пятки и искать пути отступления, сердце заполошно застучало, разгоняя адреналин в крови.

– Есть кто?

Голос показался знакомым, выглянула из комнаты и увидела Элизу в разорванном платье, испачканном сажей, даже при свете ночного светила можно было разглядеть, что лицо и тело покрыто синяками и ссадинами. Она рассеянно рассматривала разгромленную комнату и тихонько всхлипывала, сдерживая рыдания, держась из последних сил. Я вышла из своего укрытия и обняла её.

– Жива. Как ты здесь оказалась.

Судорожно всхлипнув, она нашла силы ответить мне.

– Удалось вырваться из рук захватчиков после того как они.