Такой чудесный день
Шрифт:
– То есть неделя выдалась не очень.
– Можно сказать и так.
– Мира СК говорит, в субботу вечером у тебя были сложности.
– Сложности?
– Сексуальные.
Скол потряс головой.
– Ничего такого. Просто я был не в настроении.
– Она говорит, ты пытался, но эрекция не наступила.
– Попробовал, ради нее, а вообще мне не хотелось.
Боб молча его разглядывал.
– Просто я устал.
– В последнее время ты как-то часто устаешь. Ты поэтому в пятницу вечером пропустил фотоклуб?
– Да, рано завалился спать.
– А сейчас
– Нет, нормально.
Боб посмотрел на него и с улыбкой выпрямился в кресле.
– О’кей, брат. Коснись и можешь идти.
Скол дотронулся браслетом до сканера телекомпа и встал.
– До встречи через неделю, – произнес Боб.
– Да.
– Не опаздывай.
Скол, который уже направился к двери, снова посмотрел на него.
– Что?
– В следующий раз не опаздывай.
– А-а. Да. – Он развернулся и вышел.
Скол считал, что справился неплохо, но проверить было невозможно, и по мере приближения очередной терапии он все больше нервничал. С каждым часом мысли о грядущем обострении чувств будоражили сильнее, а Снежинка, Король, Лилия и другие вызывали интерес и восхищение. Ну курят. И что? Это счастливые и здоровые товарищи – нет, люди! – которые нашли лазейку из стерильности, одинаковости и всеобщей механической правильности. Он хотел снова с ними встретиться; хотел целовать и обнимать необычно светлокожую Снежинку; по-дружески, на равных беседовать с Королем; слушать странные и волнующие речи Лилии. «Твое тело принадлежит тебе, а не Уни». Какое обескураживающее утверждение, прямо-таки до-У! Если оно не голословно, то следующие из него выводы приведут к… Он не мог придумать, к чему. К какому-то радикально новому взгляду на мир!
Так было накануне терапии. Он долго не мог уснуть, потом поднимался со связанными руками на заснеженную вершину, с удовольствием курил табак под руководством дружелюбного, улыбчивого Короля, расстегивал комбинезон Снежинки, глядя на ее белоснежное тело с красным крестом от шеи до ног, катался на старой, еще с баранкой, машине по коридорам огромного Центра генного умерщвления. У него был новый браслет с именем «Скол», а в комнате – окно, сквозь которое он смотрел на прелестную нагую девушку, поливавшую куст лилий. Она нетерпеливо поманила его, Скол пошел – и проснулся бодрый, энергичный и радостный, несмотря на странные сны, более живые и реальные, чем те пять или шесть, которые он видел за всю жизнь.
Наутро, в пятницу, у него была терапия. Журчание-жужжание-укол длились на долю секунды меньше, и, опуская рукав, Скол чувствовал себя все так же бодро и самим собой – последователем группы необычных, который видит яркие сны и водит за нос Семью с Уни. Он притворно медленно побрел в Центр, сообразив, что сейчас как никогда важно разыгрывать заторможенность, если хочешь добиться еще большего снижения препаратов в неизвестном и непонятно когда начинающемся этапе номер два. Скол радовался своей смекалке, удивляясь, что Король и компания этот момент упустили. Возможно, думали, что после терапии он будет в полном ауте.
В тот день на работе он сделал маленькую ошибочку: в присутствии еще одного генетика-систематика второго разряда начал печатать отчет, повернув микрофон не той стороной. Из-за этого обмана ему стало немного совестно.
Вечером, к своему удивлению, он по-настоящему задремал перед телевизором, хотя показывали довольно интересную передачу про новый радиотелескоп в Изр. И позже, на занятии фотоклуба, так клевал носом, что пришлось извиниться и пойти к себе. Он разделся, не потрудившись выбросить грязный комбинезон, забрался в постель без пижамы и выключил свет, гадая, что ему приснится на сей раз.
Пробудился Скол в страхе, с мыслью, что болен и нуждается в помощи. Почему? Он сделал что-то плохое?
И тут он вспомнил и, почти не в силах поверить в случившееся, потряс головой. Невероятно! Да как же это?! Неужели он настолько… поддался дурному влиянию горстки нездоровых товарищей, что сознательно допускал ошибки, хотел обмануть Боба РО (и, быть может, преуспел!), лелеял враждебные мысли по отношению ко всей его любящей Семье? О Вуд, Уэй, Иисус и Маркс!
Он вспомнил слова той молоденькой, «Лилии»: считать себя больным заставляет лекарство, впрыснутое ему без его согласия. Согласия! При чем тут оно? Терапия поддерживает твое здоровье и благополучие, а значит, здоровье и благополучие всей Семьи, неотъемлемой частью которой ты являешься! Даже до Унификации, в хаосе и безумии двадцатого века, у больного брюшным или сыпучим – или как его там – тифом не спрашивали согласия, а просто лечили. Согласие!.. И он преспокойно слушал ее бредни и ничего не возразил!
Прозвучал сигнал к подъему, и Скол с нетерпением выпрыгнул из кровати, желая скорее загладить свои немыслимые прегрешения. Выбросил вчерашний комбинезон, умылся, пригладил волосы, оделся и заправил постель; пошел в столовую и сел среди товарищей, сгорая от желания помочь, что-нибудь дать, продемонстрировать, что он верный и любящий, а не больной злоумышленник, каким был накануне. Сосед слева доедал макси-кейк.
– Хотите, поделюсь с вами? – предложил Скол.
Товарищ смутился.
– Нет, что вы. Но спасибо, вы очень добры.
– Я не добр, – ответил он, хотя слышать похвалу было приятно.
Затем поспешил в Центр и явился туда за восемь минут до начала. Взял свой образец, не перепутав пробирки, пошел к своему микроскопу, правильно надел очки и сделал все точно по инструкции. Почтительно запрашивал информацию (прости мои оскорбления, всезнающий Уни) и смиренно вносил новые данные (вот точная и достоверная информация о гене НФ5049).
Заглянул начальник отдела.
– Как оно?
– Отлично, Боб.
– Вот и хорошо.
К полудню, однако, стало хуже. Как же они, бедные больные? Он бросит их, беспомощных, с табаком, сниженной терапией и допотопными идеями? Завязав глаза, ему не оставили выбора. Их не вычислить.
Хотя… Он видел Снежинку. Сколько в городе женщин ее возраста с такой светлой кожей? Три? Четыре? Пять? Если Боб РО сделает запрос, Уни в мгновение ока выдаст их цифроимена. Когда ее найдут и пролечат, она назовет еще кого-то, а те – остальных. Всю группу можно разыскать и привести в норму за день-два.