Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
Шрифт:
Посмотрев на решетки, на дверь, обитую железом, он понимал: не выбраться. Вспомнилась Ангелочек: наверно, так же была в одиночестве в своей камере? Из коридора доносились звуки, хлопали-гремели двери, раздавались голоса людей, какая-то жизнь его окружала. Но он был один со своим несчастьем и селедкой, так что ничего более не оставалось, как съесть ее. Он сидел на нарах, грыз селедку и гадал: вернулся Иван в их Дом Вороны в лесу Смолоспуска? Или… Ему представилось, как Иван сидит у Лилиан и делает уроки… От Ивана его мысли перескочили в нагрудный карман рубашки под свитером: фото
Самый сладкий сон, это все знают, бывает под утро. Мудрые люди объясняют это просто: к утру съеденную вечером селедку желудок уже обработал, Даже кишечник, куда селедка затем попала, препроводил ее до того места, где она, навеки успокоенная, ждет своего последнего назначения; в связи с этим, поскольку организму теперь делать более нечего, он тоже успокоится, давая возможность расслабиться каждой клетке в человеческой жизненной механике, отчего и спит он в это время наиболее спокойно. Именно в тот самый сладкий сон открылась со скрипом дверь и в камеру вошли люди.
Король проснулся и увидел, что за окном уже светло. В камере стоял человек в кожаном пальто и дежурный милиционер. Человеком в кожаном пальто казался Рииз.
— Где твой Алфред? — спросил Рииз прямо, и не сказать, что вопрос прозвучал вежливо. Король ответил, что не знает, и говорил правду. Такая правда Риизу была не нужна, она ему не нравилась, потому-то он и объявил сердито:
— Ты врешь? Что ж, не хочешь сказать правду, пойдешь туда, откуда не возвращаются.
Обозвав Короля негодяем и мерзавцем, он вышел. Дежурный захлопнул дверь.
Королю подумалось, что происходящее ему только что снилось, настолько показалось оно нереальным. Затем ему дали возможность избавиться от дожидавшейся последнего назначения селедки. Едва он это сделал, за ним пришел так называемый боец истребительного батальона и повел Короля в штаб. Здесь опять поставили в угол, где он ждал появления того, с кем уже раньше в этом доме «познакомился», — Скелета. Тот пришел, обыскал Короля, нашел фотографию Марви и, внимательно взглянув на побледневшего пленника, глумливо рассмеялся:
— Это кто? — показал всем присутствующим фото. — Это твоя любовь? По-твоему, она красива? С одним ухом к тому же…
В большой комнате, как и тогда, кроме дежурного, несколько бездельников играли в карты и всем было чертовски весело: они хохотали и тянулись к фотографии, рассматривая святыню Короля. Так же как и тогда, вошла женщина, та самая, совавшая Королю в карманы яблоки, которым он гордо дал упасть на пол. Теперь она подошла к тем, кто разглядывал фото Марви, тоже взглянула, потом на Короля, выхватила у мужчин фото и протянула владельцу.
— Твое? Спрячь. А вы!.. — обратилась к мужчинам. — У вас разве нет чьей-нибудь фотографии у сердца? Или нет сердца?
Мужчины еще смеялись, но уже смущенно, вообще-то они сердце имели, хотя фото в кармане вряд ли носили. Но ведь у некоторых из них уже дети бегали. А сердца-то все-таки были, потому и смех их звучал как-то принужденно. И долговязый Скелет
— Пошли, пошли, рассмешил тут всех.
Они вышли из штаба и направились к коричневому дому, тому самому пресловутому в понимании бесконечно освобождаемого народа с вывеской «МГБ», называемый, однако, населением по-старому — «НКВД», и действительно, большая ли разница от замены вывески?
Скелет оставил Короля в коридоре, у двери какого-то кабинета. Прошли двое в шинелях, вошли туда. Затем пригласили и Короля.
Из военных один офицер, русский, другой — эстонец, ему переводил. Опять спросили, где Алфред. Король ответил, что не знает, потому что Алфред — сам по себе, а он, Король, — сам по себе. Так и живут.
Почему? Да потому, что Йентс — бледная немочь, мамин сыночек и ему никакой не брат, а землянику он любит лесную.
Где же тогда живет Король?
Что за вопрос? Во дворце, разумеется, в собственном. Однако Король не захотел сказать про свой дом в лесу Смолоспуска, потому правдоподобно соврал, что живет:
— На Сааре.
— А кто сейчас еще проживает на Сааре? — спросили у него, и он перечислил всех, включая Вилку.
Офицер с переводчиком переговорили на марсианском языке, переводчик стал надевать шинель. Русский, тоже одеваясь, сказал Королю:
— Что ж, поедем на Сааре.
Когда они вышли из коричневого дома, у подъезда стоял тот самый черный «мерседес», за рулем сидел мрачного вида дядя. Если всю зиму преобладали сильные снегопады, сейчас моросил мелкий дождь вперемешку с редкими снежными хлопьями. Поначалу ехали молча. Королю вспомнилось, как удалось ему впервые прокатиться на легковушке — когда в немецкое время арестовали Ангелочка; тогда в машине все говорили по-немецки. В немецком Король не был силен, по-русски же уже понимал: говорили про Рууди и его Терезу, где-то кого-то убили, кого-то ограбили, что особенно, мол, свирепствует Тереза.
— Интересно бы посмотреть, что она из себя представляет, — заметил водитель. Русский капитан сказал ему, что пусть попробует назначить ей свидание, раз такой любопытный.
Всем стало смешно. Королю не представлялось, что возможно идти на свидание с Терезой-убийцей, ведь на свидание ходят, чтобы целоваться, а разве можно целоваться… с Терезой! Переводчик спросил Короля:
— Ты случайно незнаком с этой дамой?
До чего нетактичен может быть иной переводчик!
— У меня своя есть, — ответил Его Величество с достоинством.
Все дружно расхохотались, причем вполне доброжелательно.
Войдя во двор Сааре, Королю показалось странным, что их не встречает Вилка. Вышла из дома Манчита с сильно округлившимся животом. Увидев среди пришедших Короля, засмеялась, потом поздоровалась и умолкла, уставилась на чужих, разинув в удивлении рот. Вероятно, ей вспомнилось, как однажды приходили сюда на хутор немцы. Вышел Манчи. Переводчик обратился к нему:
— Принимай гостей, хозяин, поговорить надо.
Манчи пригласил всех в дом. Уселись вокруг большого семейного стола. Король вспомнил, как здесь однажды Хуго рассказывал о своих похождениях в России, а Манчита бесконечно восклицала: «Иссанд Юмаль!»