Такой забавный возраст
Шрифт:
Эмира не говорила родителям, что зарабатывает бебиситтерством и набором текстов, а значит, нельзя было рассказать и о том вечере в «Маркет депо». Не то чтобы они сказали ей по этому поводу что-то новое, но приятно было бы разделить негодование с теми, кто поймет тебя без всяких объяснений. В четвертом классе в школьной столовой белый одноклассник вразвалочку подошел к Эмириному столу и спросил: ты негритоска? (Когда Эмира рассказала об этом дома, мама сразу схватила телефонную трубку и спросила: «Как его звать?») Еще однажды в магазине «Брукс бразерс», когда она выбирала подарки на День отца, продавцы ходили за ней по пятам как приклеенные. («Заняться им больше нечем, что ли?» – сказала тогда мама.) А еще один раз, уже закончив делать Эмире депиляцию зоны бикини, мастер объявила, что цена будет сорок долларов, а не тридцать пять, как в прейскуранте, «из-за этнических особенностей кожи» (на это мама сказала: «Постой,
Если бы у тебя была настоящая работа, с тобой бы не случилась вся эта хрень, говорила себе Эмира в тот вечер в метро по дороге домой, скрестив ноги и обхватив себя руками. Тебе не пришлось бы уходить с дня рождения. У тебя была бы собственная медстраховка. Тебе не платили бы налом. Ты была бы личность, а не вот это вот. Из того, чем ей приходилось заниматься, заботиться о Брайар ей нравилось больше всего, но ведь потом Брайар пойдет в школу; что же до Кэтрин, то ее миссис Чемберлен, похоже, не собирается отпускать от себя ни на минуту – а хоть бы даже и собиралась, все равно почасовая работа бебиситтера никогда не позволит получить медстраховку. Пока что она вписана в родительскую страховку, но это только до конца 2015 года. Эмире было уже почти двадцать шесть.
Иногда, оставаясь совсем на мели, Эмира убеждала себя, что если у нее будет настоящая работа, с девяти до пяти, с приличной зарплатой и социальными гарантиями, то и все остальное в ее жизни станет как у взрослых. Она начнет делать всякие взрослые вещи, типа застилать постель по утрам, и постарается полюбить кофе. Она не будет сидеть на полу в своей комнате, искать новую музыку и составлять плейлисты до трех ночи, а потом думать, заставив себя наконец-то улечься: Ну зачем ты так с собой поступаешь? Она поставит новое приложение для знакомств и, чтобы было о чем писать, заведет себе интересы поинтереснее; будет заниматься чем-то еще, кроме как зависать с Зарой, смотреть старые клипы, красить ногти и есть один и тот же ужин минимум четыре раза в неделю (кусочки курицы с сальсой и сыром, приготовленные в медленноварке). Если у нее будет настоящая работа, она окинет критическим взглядом свой шкаф, забитый вещами из «Строберри» и «Форевер 21», и решит, что давно пора купить одежду подороже.
Эмира постоянно старалась убедить себя, что найдется другой ребенок, маленькая девочка с милыми родителями, которым она нужна будет на полный рабочий день как постоянная няня. Они заключат с ней официальный договор, и она сможет говорить, что платит налоги. Они будут брать ее с собой в отпуск и считать членом семьи. Но при виде других детей – при виде любого ребенка, который не был Брайар Чемберлен, – Эмира испытывала инстинктивное отвращение. Эти дети не говорили ничего интересного – им было нечего сказать, у них были пугающе пустые взгляды, а их застенчивость казалась результатом какой-то странной муштры (Эмира часто наблюдала, как Брайар подходит к другим детям на качелях или горке, а те отворачиваются от нее и говорят «Нет, я стесняюсь»). Другие дети были легко управляемы и обожали, когда им на руку прилепляли наклейку или ставили печать; Брайар же всегда была на грани крошечного экзистенциального кризиса.
Под непрерывной болтовней скрывалась настоящая Брайар – взъерошенная, пугливая, задумчивая, вечно сражающаяся с демонами приличий. Она любила все, что имело мятный запах. Не любила громких звуков. И не считала объятия разрешенной формой проявления любви – разве что иногда прижималась ушком к дружескому плечу. Большая часть их вечеров заканчивалась так: Эмира листала журнал, а Брайар играла в ванне. Она сидела, обхватив пальчики на ногах, на лице ее разыгрывалась гражданская война эмоций, она пела песенки и пыталась свистеть. Она разговаривала сама с собой, и Эмира часто слышала, как она объясняет голосам в своей голове: «Нет, Мира моя подруга. Она моя лучшая подруга».
Эмира знала, что должна найти новую работу.
Четыре
На следующее утро, вместо того чтобы усадить старшую дочь перед компьютером и включить ей видео о ярких рыбках и прочей океанской живности, Аликс
Надо созвониться прямо сейчас, – написала она в групповой чат. – Никто не умер, никто не болен, но очень срочно.
Рейчел, Джоди и Тамра – эти имена Аликс произносила столько раз, что не смогла бы перечислить их в другом порядке. Она не писала подругам ничего подобного с тех пор, как переехала, – в последнее время они в основном болтали о знакомых женщинах, советовали друг другу, что хорошего купить, обсуждали статьи и книги и жаловались на мужей, – поэтому уже через секунду Аликс получила в ответ два сообщения У тебя все в порядке?! и одно Тамра, начнешь конференцию?
Джоди была детским кастинг-директором и мамой двух рыжеволосых детей – девочке четыре, мальчику год, – которым часто доводилось рыдать в массовке в кино и на телешоу. Рейчел с гордостью несла свое еврейско-японское происхождение, руководила фирмой по дизайну книжных обложек и пыталась удержать сына от слишком уж серьезных успехов в футболе, потому что кто же, черт побери, мог ожидать от него такого упорства, ему ведь всего пять. А Тамра была директором частной школы на Манхэттене. Дважды в год подруги устраивали пир с вином, сыром и хумусом – подарками от родителей, которые пытались подкрепить свои заявления с просьбой принять детей в школу или, наоборот, боялись, как бы их проблемного ребенка не исключили. У Тамры были две дочки с коротенькими, в дюйм, темными афро; младшей было два с половиной, старшая, четырехлетняя, умела читать, писать и немного говорила по-французски. Тамру они называли Мамуся.
Сидя на скамейке – коленки широко расставлены, по вискам стекает холодный пот, – Аликс рассказала им все.
– Что-о? – задохнулась Рейчел.
– Не выпускали из магазина? – с нажимом, чеканя слова, переспросила Тамра.
– И все это в один день? – уточнила Джоди.
– Господи Иисусе, в Нью-Йорке такого никогда бы не случилось, – сказала Рейчел. – Хадсон, выплюнь немедленно! Простите, мы тут на футболе.
Сердце у Аликс забилось так же сильно, до дурноты, как и накануне вечером, когда Питер вернулся без Эмиры и сказал: «Окей, у всех все в порядке», прежде чем начал рассказывать. Аликс не в силах была удержаться от вопросов, которые, едва срываясь с губ, сразу начинали казаться ей банальными и бессмысленными. «Она плакала? Она злилась? Какой у нее был вид – очень расстроенный?» Если бы саму Аликс спросили, в каком настроении пребывала Эмира все понедельники, среды и пятницы на протяжении последних трех месяцев, она не смогла бы ответить. Потому что, как правило, Аликс практически толкала Брайар в объятия Эмиры и выскакивала за дверь, бросая через плечо, что Брайар не съела ланч или плохо покакала. По вторникам и четвергам, в отсутствие Эмиры, у Брайар были занятия в бассейне Ассоциации молодых христиан, и плавала она так упорно и отчаянно, что потом три часа спала без задних ног. Потом Аликс ставила ей фильм на Нетфликсе, и к финальным титрам на пороге появлялся папа. Эта схема настолько устраивала Аликс, что она понятия не имела, что за человек ее бебиситтер – из тех, кто плачет, из тех, кто подает в суд, или из тех, кто вообще ничего не предпринимает.
Тамра поцокала языком.
– Ты должна немедленно позвонить этой девушке.
– Я гуглю Питеров сюжет, – сказала Джоди. – Ага, всего пятьсот просмотров… не так и ужасно.
– А на видео это случайно никто не снял? – спросила Тамра.
– Вы с Питером могли бы помочь ей засудить этот магазин, – сказала Рейчел.
– Я не знаю. Я в панике. – Аликс уперлась локтями в колени. – Я так ужасно с ней обращалась. Она такая молодец и такая пунктуальная… Брайар ее обожает, а теперь из-за какого-то долбоеба-охранника я потеряю ее, и все. – Аликс сдвинула лямку ремня безопасности с ротика спящей Брайар и огляделась по сторонам – не слышал ли кто, как она сказала плохое слово при детях. – Я просто в последнее время так расслабилась, что, кажется, эта история мне в наказание. Я срываю все сроки с книгой, я набрала вес, сегодня на день рождения Брайар заявится толпа Питеровых коллег, и я рассчитывала, что Эмира мне поможет. Слушайте, мне физически дурно от одной мысли, что я потеряю ее насовсем. Без нее мне никогда не закончить эту книгу.