Такси заказывали
Шрифт:
— Скажи, а где ты сейчас живешь и как оказался на улице Бахрушина?
Этот вопрос был задан в расчете на то, что его услышит Олег Васильевич.
— "Где-где"?! — передразнил Валентина уже слегка опьяневший Белобородов. — Прямо возле театрального музея и живу, на Бахрушина, я же купил себе новую квартиру… Просто случилось так, что мобильник свой я в машине оставил, а дома какой-то негодяй перерезал телефонный кабель…
Сергей, слушая все это, подумал, что отец непременно проверит, действительно ли в доме, где проживал кондитер, 21 декабря был перерезан телефонный кабель. Хотя Белобородов говорил весьма убедительно.
И что было потом?
Я
После этих слов Олег Васильевич чуть слышно присвистнул.
— … и вставил в компьютер, но тут же понял, что без знания паролей я их не вскрою.
Каково же было мое удивление, когда я случайно обнаружил его — это была обычная надпись, сделанная простым карандашом на бумажном ярлыке дискеты, одно-единственное слово на английском языке… Когда я открыл первую дискету, а они шли под номерами, меня бросило в пот. Я понял, что ко мне в руки попала секретная информация о готовящихся в Москве террористических актах! Ты веришь мне?
Конечно, верю… В какое время живем?!
И вот тогда-то меня черт и попутал. — Белобородов схватился за голову. — Я решил заработать на этом. Вот так-то вот… Черт, не хотел же тебе ничего рассказывать…
Но ты же должен кому-то открыться, я же твой друг.
Ладно, продолжаю… Первым планировалось взорвать банк на Неглинной… И я вышел на управляющего…
Сергей— шептала, жарко обдавая его своим дыханием, Маша, — разве такое бывает? Мне кажется, что я сплю и нам все это снится!
Тихо, давай послушаем дальше…
Но дальше рассказ Белобородова в точности совпадал с тем, что рассказывал о не известном тогда еще никому кондитере Олег Васильевич. И про заказанное такси, и про Тверской бульвар (где была назначена встреча с Филипповым — управляющим банком), который в ту минуту показался ему подозрительным, и про то, как Белобородов испугался, что его арестуют, и попросил таксиста провезти его еще немного. После чего, оставив торты вместе с опасной дискетой прямо на сиденье машины, бросился в первую попавшуюся подворотню и затаился.
Так тебя арестовали? Чего же ты теперь-то боишься? — спросил Пузырев, и по его внешнему виду было нетрудно догадаться, что в глубине души он откровенно презирает сидящего перед ним бывшего одноклассника, решившего погреть руки на чужой беде.
За те торты я не переживаю, у меня их нет/ и доказать мою причастность к ним будет невозможно, я уже об этом думал. Но ведь я имел глупость вызвать такси, ты понимаешь? То есть таксист, обнаруживший в торте дискеты, не будет молчать и непременно сообщит, если уже не сообщил, об этой находке в милицию. И он скажет, кого вез с этими проклятыми тортами и откуда. В Никольском переулке есть только одна кондитерская, откуда могли вынести торты. Да и сделать их могли тоже только там, это можно определить с помощью химической экспертизы, если взять разные там смывы, соскобы…
Да, я вижу, ты неплохо осведомлен о методах работы наших органов, — попробовал пошутить Пузырев.
Вот я и решил, что надо срочно закрыть мою кондитерскую. Я распустил своих людей, пригласил одного знакомого декоратора из театра, который чисто внешне превратил мою кофейню в заброшенное, недействующее заведение. Ты бы видел, какую дверь мы поставили вместо новой! Даже паутиной опутали и присыпали сахарной пудрой, словно пылью… А что сделали с моими роскошными витринами? Завалили хламом!.. И все, представь себе, сработало! Я спрятался сегодня рано утром в подъезде соседнего дома и наблюдал, как к моей кондитерской подъехали
И ты подумал, что в кондитерской террористы?
И, к несчастью, оказался прав. Их было несколько человек. Я ворвался, открыл стрельбу, но никого, слава Богу, не убил. И тут меня сбили с ног, какой-то огромный мужик с горящими глазами. Он нокаутировал меня. Когда я очнулся, в кондитерской уже, никого не было. Я выбежал на улицу и понял, что моя машина угнана, а я — влип по самые уши!
Так зачем же тебе алиби?
А ты не понял? — Да я же решил сдаться. Приготовил оставшиеся три дискеты и завтра утром пойду на Лубянку, скажу, что нашел их, вот только про торты ничего не скажу — меня же могут привлечь… Если мне организуют очную ставку с таксистом, скажу, что с дискетами он что-то напутал и если он и видел меня с тортами, то я ехал к вам, чтобы поздравить вас, скажем, с годовщиной свадьбы.
Но ведь если ты явишься с тремя дискетами похожего содержания, то тебе не поверят, что ты не был замешан в истории с тортами…
Да это уже и не важно, — вдруг громко и довольно жестко сказал входящий в гостиную Олег Васильевич и на глазах Валентина буквально скрутил в узел и без того обмякшего и ослабевшего Белобородова. — Где у тебя дискеты, мерзавец, отвечай быстро!
В кармане куртки, — проблеял тот и заплакал, как маленький ребенок. — Но я не виноват, я ничего не сделал, я ни у кого еще не успел взять деньги… Валя, кто этот человек и что он делает в твоем доме? И как ты мог так подставить меня?
Ты сильно просчитался, Гриша, когда пришел ко мне, — сухо ответил Валентин Пузырев, не в силах скрывать своего разочарования. — Ты всегда был мне другом, но я не знал, что могут время и обстоятельства сделать с человеком… Речь шла о таких серьезных преступлениях, как террористические акты, а ты решил на этом сделать деньги? Ведь у тебя и так уже есть кондитерская, которая приносит доход. А тебе все мало? Что же касается этого человека, то он скоро сам расскажет, откуда он и зачем пришел к нам…
Где твоя куртка? Отвечай! — продолжал трясти кондитера Горностаев, которого в эту минуту интересовали только дискеты.
Д-д-да на в-в-вешалке висит, — заикаясь и бледнея, проговорил Белобородов. — Дискеты там…
Пришла Тамара, принесла куртку.
Но там нет никаких дискет, там вообще ничего нет, кроме какой-то квитанции! — воскликнула она.
Ты снова лжешь? — покачал головой Пузырев. — И как тебе не стыдно, Гриша? Ты пришел в семью, которая тебя знала много лет, чтобы сделать нас сообщниками своего преступления? Ты знаешь, Тамара, что он пришел к нам за алиби?