Таланты и покойнички

Серова Марина Сергеевна

«Черт, проболтался все же вчера Антошке по пьяни о его матери. Что, мол, приходит, встречаемся мы с ней. Я так и не понял, дошло до него или нет (пьян был). Хорошо бы, если бы не дошло… А то вообще разлад в душах подрастающего поколения — вещь крайне неприятная».

«Юлька инструкции по поводу А. М. получила. Тем более ей нужны деньги. Пускай девчонка порадуется, хоть и холодна она, как айсберг, а все равно лучше Ленки, кокетки неблагодарной. Сколько денег, сколько времени и душевных сил затрачено, и все без толку! Уперлась, дура, в свою дружбу! Не хочу, говорит, внутривлагалищных эксцессов. Да на хрен мне сдалась твоя дурацкая

дружба! Где ты видела дружбу между мужчиной и женщиной? Лукавишь, милая, лукавишь… Господи, да как же освободиться от этой идеи! Ведьма, ведьма ты, Леночка. Все, кончаю словесные излияния. Может быть, напьюсь…»

«Как достала Алиска… Черт меня дернул связаться с этой особой! Только от спермотоксикоза можно было залезть на эту кобылятину! Надо же было так облажаться! Дать этой дуре деньги на аборт и не проверить, сделала ли она его на самом деле! Опять привалила сегодня со своей любовью идиотской, ноги целовать полезла, фу! И главное, думает, что делает все правильно, а сама выглядит как спившийся клоун в провинциальном цирке. Нет, больше никаких серьезных отношений с проститутками, хватит».

«Господи, какое унижение было вчера! Как половая попрошайка, ей-богу! Тьфу, так можно и до импотенции дойти! Впрочем, завтра наверняка зайдет Ирина, с ней хоть забыться, забыть об этой несчастной любви»…

Я дочитала дневник покойного, и мне стало как-то не по себе. Было ясно, что эти откровения принадлежали впечатлительной личности, находившейся на грани психопатии. Цинизм сменялся романтизмом, ненормативная лексика соседствовала с лирикой в духе девятнадцатого века. Передо мной ясно вырисовался образ Кирилла Дементьева, человека без руля, загнанного сверхидеей межполовых отношений. Проведя за дневником часа два, я почувствовала необходимость заново осмыслить подробности.

Во-первых, главный факт, поразивший меня, — это встречи суховатой бухгалтерши из «Тарэнерго» с этим повесой. Учитывая тот факт, что Кирилл ее бывший муж и то, что они абсолютно разные люди. Потом, раскинув мозгами, я пришла к выводу: «А что, собственно, в этом особенного? Если их встречи только укрепляли семейную жизнь Кокошиных? Почему бы и нет?»

Кокошин сам говорил, что у них в семье никаких проблем. А о встречах Кирилла с бывшей женой никто из его знакомых не знал. Включая Никольскую, жившую с ним под одной крышей. Значит, встречи заранее планировались, и Кирилл держал их в тайне ото всех.

Второе, что поразило меня, — это явно обостренные чувства, которые Дементьев питал к Елене Маркеловой. Какие-то абсолютно неуравновешенные — от полного отрицания и смешивания с грязью до абсолютного обожествления. Проверить бы надо насчет алиби самой Маркеловой, а то, может быть….

Да и, кстати, ни слова о наркотиках. Ни слова!

Надо позвонить знакомому психологу, может быть, прольет свет на вопрос: стал бы наркоман писать о своей пагубной страсти в дневнике или нет? Интересный момент…

Мысли мои путались, слишком много информации свалилось на мою бедную голову. Но почему-то интуитивно я вновь и вновь возвращалась к личности Никольской. Какие-то неясные намеки Кирилла о «принесении пользы» и «инструкций насчет А. М.»… Сплошные загадки…

Повинуясь импульсивному чувству, я отыскала номер «Тарэнерго» и попросила к телефону Ирину Кокошину. Мне сказали, что она ушла в банк, и я оставила свой номер телефона, по которому меня можно найти. К этому сообщению

я присовокупила фразу о том, что найден дневник ее бывшего мужа, в котором содержится много интересного. Я сочла, что это утверждение будет способствовать тому, что Кокошина свяжется со мной как можно быстрее.

«Так, теперь Никольская», — подумала я, переведя дух после разговора с бухгалтерией «Тарэнерго».

Да она же, как утверждает Козлова, исчезла! — меня даже подбросило в кресле. Я отыскала номер телефона фирмы «Глория» и через две минуты выяснила, что Юлю найти нельзя и что она уехала домой.

Было ясно, что надо начинать действовать. Только вопрос: с чего именно начать? Я решила пойти по пути наименьшего сопротивления — узнать адрес Никольской. Возможно, придется ехать в Ярославль.

Спустя полчаса я была уже в полиции нравов и беседовала со своим старым знакомым Игорем Клубневым. Он быстро отыскал файл с данными по Юле Никольской, и я переписала их в свою записную книжку. Зевнув, Клубнев спросил меня:

— Что натворила девчонка-то? Второй раз, по-моему, приходишь ко мне по ее душу…

— Да сама пока не знаю, — задумчиво ответила я.

Я пристально посмотрела на фотографию Никольской. Лицо русской северной красавицы, правильные черты, крупновата в теле… Стоп, стоп… Я открыла свой блокнот, где у меня были записаны приметы проститутки, которая обчистила господина Маркелова с помощью транквилизаторов.

То же самое. Те же самые приметы. Но… Всякое может быть. Почему именно она? Нет, надо все-таки проверить!

— Ты можешь вывести мне эту фотографию через лазерный принтер? — спросила я Клубнева.

— Конечно, — с готовностью ответил он.

Через десять минут я с распечаткой фотографии уже летела в машине к офису фирмы, где работал мой клиент-любовник Алексей Маркелов.

Дорога туда заняла у меня минут двадцать. Я находилась в несколько возбужденном состоянии. Вчерашняя оптимистическая комбинация костей и предчувствие удачи охватили меня. И только рефлексы, выработанные за годы работы частным детективом, заставили меня отметить, что в заднем зеркале моего автомобиля слишком часто появлялась голубая «шестерка». Однако тогда я не придала этому особого значения и уверенно гнала свою машину к офису Маркелова.

— Алексей Корнеевич отъехал, — мелодичным голосом пропела мне секретарша.

Я внутренне выругалась и уже собиралась откланяться, как в дверях показался сам Маркелов. Как и прежде, лицо его было непроницаемо и дышало суровой красотой, словно норвежский фьорд в ясную погоду.

Увидев меня, он улыбнулся. Возможно, он несколько удивился, однако лишь тень этого чувства промелькнула на его лице.

— У меня появились некоторые новости, — мягко сказала я.

— Пойдем в кабинет, — пригласил он.

Как только мы миновали с любопытством уставившуюся на нас секретаршу и дверь кабинета закрылась, Маркелов выжидательно взглянул на меня. Я вынула из сумочки распечатку с фотографией Никольской.

— Это, случаем, не она? — спросила я без особой надежды, положив фотографию на стол.

Ответ последовал незамедлительно и убийственно:

— Она!

И спустя несколько секунд:

— Как ты ее нашла? Потрясающе!

— Перерыла банк данных полиции нравов.

— Да, это она, — еще раз подтвердил Маркелов, уже более внимательно всмотревшись в лицо Никольской. — Что, ее можно найти?