Талиесин
Шрифт:
— По чему?
— По шчету. Иш царевен. Я пятая. У меня четыре шештры, но вше они штарше. И дешять братьев. Трое, правда, еще младенчики.
Харита улыбнулась: несмотря на разницу в возрасте, Ливана явно ей нравилась.
— В таком случае я — первая, потому что других царевен нет.
— Нет? — Ливана изумленно тряхнула головой. — Тебе, должно быть, очень шкучно.
— Порою да, — согласилась Харита.
— Хочешь пошмотреть мою комнату?
— Ну… — неуверенно начала Харита, оглядываясь по сторонам. Народу было полно, однако, похоже, никто, кроме
— Ладно, пошли.
— Можешь пожить у меня, ешли хочешь, — говорила Ливана на ходу. — Мы попрошим, чтобы принешли кровать. Мешта хватит.
Они вышли из зала в облицованный зеленым мрамором коридор. Ливана трещала без умолку и тянула Хариту за руку, как будто боялась потерять. Харита теребила браслет и внезапно подумала, что никто никогда не делал подарка ей — то есть специально для нее и ни для кого другого.
После того как гости отдохнули и подкрепились, Сейтенин послал к Аваллаху придворных — пригласить его со свитой на луг. Аваллах согласился, и их провели на лужайку со множеством шатров внутри внешней стены. Вся земля была уставлена шестами, между которыми развесили гирлянды фонарей и флажков. В центре луга стояли большие жаровни с углями, над ними медленно вращали на вертелах целых быков и вепрей, в то время как повара поливали мясо приправленным травами маслом из деревянных кадок.
Посредине внутреннего круга палаток перед скошенной площадкой возвышался помост, а на нем — несколько десятков сидений. Как только повозки остановились на краю луга, несколько мальчиков и девочек в венках и цветных лентах выбежали навстречу. Среди них была и Ливана. Они одарили гостей цветами — Харита получила от новой подруги большой букет, — после чего отбежали и составили хоровод.
Ливана тянула Хариту за собой, та отказывалась.
— Беги с ними, — сказала царица, выталкивая Хариту и забирая у нее цветы. — Ты несколько дней просидела в повозке.
Харита дала Ливане руку, и они присоединились к танцорам. Мальчик снял с головы корону из лент и надел на царевну; забили барабаны, флейты и лиры заиграли нежный напев, и начался танец.
Аваллах спешился, помог Брисеиде сойти с повозки и подвел ее к встречающей коранийской знати. Царя, царицу, Аннуби и других важных гостей пригласили в ближайшую беседку, где уже разливали по золотым ритонам подслащенное вино, с утра охлаждавшееся в роднике.
Четверо царевичей, оставшиеся в седлах, не видели ничего для себя занятного, пока не появились сыновья Сейтенина с луками и мишенями. Царевичи соскочили с коней и присоединились к своим новым друзьям. Каждому не терпелось похвастаться своей меткостью.
Когда золотисто-алый шар Бела склонился к западному краю горизонта, гости и хозяева заняли место на возвышении. Музыканты заиграли на дудочках и тамбуринах, а коранийцы в ярких нарядах представили сцены из далекой древности: Атлант сражается с демиургом Калипсом за только что созданную землю; Посейдон вбивает трезубец в склон священной горы, в то время как его жена, Гея, убивает Сета, дракона, приползшего пожрать их сына Антея;
Каждая следующая сценка казалась лучше предыдущей; Харита была готова смотреть всю ночь, если бы не начало смеркаться. С наступлением сумерек зажгли фонари, превратившие луг в зеленое бархатное море, озаренное мягким сиянием трехсот золотых лун. Гостей усадили, подали еду. Длинные столы гнулись под тяжестью дымящихся блюд — здесь были большие куски жареного мяса, рыба в виноградных листьях с ломтиками лимона, горы свежеиспеченных хлебов, корзины со сладкими фруктами с далекого юго-запада, тушеные овощи в булькающих котлах, сладости, тягучее вино.
Аваллаху и его семье выделили почетные места, рядом с ними усадили коранийскую знать, и после долгой череды торжественных тостов начался пир. Харита сидела между Гуистаном и долговязым сыном коранийского первосвященника. Тот все время перегибался через нее, чтобы поговорить с Гуистаном о собачьих бегах, которые, похоже, составляли единственное развлечение коранийской молодежи.
— У меня четыре пса, — говорил сын первосвященника (Харита тут же забыла его имя). — Завтра будут бега, я точно выиграю. Они очень резвые.
— Если они и вправду такие резвые, выстави их на царские бега в Посейдонисе. Туда допускают только самых быстрых.
— Они быстрые, — настаивал юноша, — самые быстрые в Девяти царствах. Когда-нибудь я выставлю их и в Посейдонисе.
— Я предпочитаю скачки, — важно объявил Гуистан.
— У моего дяди есть скаковые лошади, — не хотел уступать собеседник. — Он получает венки и цепи на всех больших состязаниях.
— Как его зовут? — с набитым ртом осведомился Гуистан.
— Кайстер. Он очень знаменит.
— Никогда о таком не слышал, — сказал Гуистан.
Юноша засопел и отвернулся. Харите стало его жаль, Гуистан частенько дразнил и ее саму. Она локтем двинула брата в бок.
— Ой! — воскликнул тот. — За что?
— Он просто хотел с тобой поговорить. Ты мог бы вести себя повежливее, — прошептала она.
— Я и вел себя вежливо! — сердито зашипел Гуистан. — Я что, рассмеялся ему в лицо?
Несмотря на выходку Гуистана, пиршество продолжалось. Ночь была заполнена едой, смехом и танцами. Харита ела, пока не почувствовала, что не силах проглотить больше ни куска, потом ушла танцевать с другими юношами и девушками. Они собрались под фонарями и ходили змейкой между шестами и беседками.
Танцоры пели, голоса звучали все громче, змейка двигалась все быстрее и быстрее, пока наконец кто-то не споткнулся и все не повалились друг на друга. Харита смеялась, лежа на земле, фонари и звезды кружились над ее головой.
Она закрыла глаза и попробовала отдышаться. Смех вокруг стих. Она села. Остальные застыли, неподвижно глядя в темноту. Харита поднялась на ноги.
Что-то темное вырисовывалось чуть поодаль, там, куда не достигал свет фонарей. Оно шло на них. Смолкшие танцоры попятились. Тень приближалась, и вот уже фонари выхватили из мрака руки, ноги, голову и туловище мужчины.