Талисман из Ла Виллетт
Шрифт:
Корантен приставил ладонь козырьком ко лбу. Она шла к нему, закутанная в широкий плащ из темного бархата, с накинутым на голову капюшоном. Остановилась в двух шагах, опустила баул на землю и замерла.
Он не мог сдвинуться с места: на мгновение ему показалось, что воображение сыграло с ним злую шутку. Но это действительно была она — живая и возмутительно прекрасная.
— Мы так и будем тут стоять? Я продрогла до костей. И проголодалась.
Он поспешно подхватил ее баул.
Они вошли в дом, где в очаге догорал огонь. Софи Клерсанж обвела взглядом комнату.
— Значит, вот где вы обитаете? Настоящая берлога! Ну что же вы, подбросьте дров, согрейте гостью!
Не говоря ни слова, Корантен подложил в очаг поленья и через трубочку из бузины начал раздувать огонь. Когда пламя разгорелось, он подошел к двери, задвинул засов, приткнул к кошачьему лазу перевитые соломой ветви дрока и повернулся к Софи. Она стояла у огня, даже не сняв плаща, только откинула на плечи капюшон.
— Чего вы хотите? — тихо спросил он.
— Забрать синий камешек — если он у вас.
Корантен подошел к посудному шкафу, где среди трубок и кисетов стояла потускневшая серебряная коробочка для пилюль, и достал оттуда кабошон.
— Так я и знала, — прошептала она. — Но зачем?..
— Зачем я его сохранил?
— Зачем вы последовали за мной в Париж? Почему пытались предотвратить преступления?
— Я прочел голубую тетрадь. То, что вам пришлось вынести, задело меня за живое, потому что когда-то давно одна дорогая моему сердцу женщина погибла в результате аборта.
Он запустил пальцы в волосы, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Гостья внимательно слушала. Он уставился невидящим взглядом на медный чайник и глухим голосом продолжил свой рассказ:
— Я поселился рядом с домом, где вы нашли убежище. Я знал, что вы задумали, опасался за вас и оказался прав. К несчастью, я опоздал: женщину, которая надела ваше платье и выкрасилась в брюнетку, задушили. Я видел, как она упала, как убежал убийца — но был не в силах пошевелиться. Я был уверен, что это вас задушили практически у меня на глазах. Какая-то неведомая темная сила высосала из меня всю энергию, и я отчетливо сознавал: вы погибли, все кончено.
Он поднял на нее глаза и вздохнул:
— Но я отказывался в это поверить. В убийстве, которому я не успел помешать, было столько странного и непонятного, что я растерялся. Признаюсь, увидев лицо задушенной женщины, я к своему стыду, испытал невероятное облегчение. Вы придумали нелепый, ребяческий план и не могли управлять событиями. Я попытался переиграть убийцу, но не сумел: он все время на шаг опережал меня.
— Неужто вы и впрямь считаете, что потерпели поражение? Эти трое заслужили такую участь. Я жива и здорова. Но вы не ответили на мой вопрос.
Он удивился и шагнул к ней.
— Я только что рассказал вам…
— Вы рассказали, что сделали, но не объяснили, почему. Странно так стараться ради незнакомой женщины.
— Я… В вашей судьбе много общего с участью Клелии…
— Когда я пришла в себя в Юрвиле, монахини рассказали, что меня нашел на пляже какой-то мужчина, отнес к себе и вернул к жизни…
Она погладила кровать под балдахином, покрытую стеганым одеялом, похлопала ладонью по пухлым подушкам в белоснежных наволочках.
— От меня пахло алкоголем…
Он слегка отстранился.
— Вы были такой беспомощной, такой нежной…
— Я была совершенно голой.
— Я должен был действовать без промедления, вы могли умереть от переохлаждения и были совершенно истощены.
— Почему вы не выразились яснее, когда в гостинице уговаривали меня немедленно съехать?
Она стояла так близко, что он мог бы до нее дотронуться.
— Не осмелился. Вы… Я боялся отказа.
Он подумал о Клелии. И эта мысль напомнила ему, какую горечь он испытал в тот день, когда понял, что она его не любит.
Софи Клерсанж смотрела на него с напряженным вниманием, словно пыталась ответить себе на какой-то очень важный вопрос.
— Вы были неправы, — прошептала она наконец.
— Неправ?
— Именно так, капитан. Думаете, я потеряла голову? Ошибаетесь.
— Не могу в это поверить, — отвечал он, — вы такая красивая, очень красивая, а…
Он замолчал.
— Очень мило с вашей стороны, капитан, — мягко произнесла она. — Мы с вами потерпели кораблекрушение, плывем на плоту и молимся, чтобы нас вынесло на сушу… Я пыталась забыть вас, но не сумела.
Он взял ее ладони в свои, но она вытянула руки, удерживая его на расстоянии.
— На этот раз мы поменяемся ролями, капитан. Мы наконец-то достигли неизвестной земли. Вас вынесло на берег. Вы без сознания, и я буду вас спасать. Но сначала воспользуюсь тем, что вы беспомощны, — так же, как вы поступили со мной.
Он не стал противиться, когда она расстегнула ему жилет, сняла и бросила на пол. Потом настал черед холщовой рубашки. Сабо он скинул сам. Она расстегнула ему брючный ремень из дешевой шерстянки. Он стоял с обнаженным торсом и не шевелился. Она улыбнулась — едва заметно, с оттенком торжества. Он наклонился и порывисто обнял ее. Они не могли насытиться друг другом, их губы снова и снова сливались в поцелуе. Они упали на кровать, он начал раздевать ее, а она дрожащими от нетерпения пальцами пыталась справиться с завязками его кальсон…
Жильятт пребывал в недоумении: его лаз снова был закрыт. Он мяукнул и поскребся в дверь. К нему подошла матушка Генеке с двумя корзинами в руках.
— Ну что, кот, домой не пускают? Небось, наказали за обжорство?
Она заглянула в замочную скважину.
— Надо же, у него гости. О! — Ее бросило в жар. Она распрямилась, потирая поясницу, снова посмотрела, проверяя, не ошиблась ли, и со смехом бросила коту: — Они там играют в зверя о двух спинах! Можешь злиться, сколько хочешь, но закончат эти двое не скоро! Пойду-ка я, отнесу припасы на конюшню.