Талисман из Рэдволла
Шрифт:
Он не понял, откуда пришел удар, но мысли помутились, в глазах запрыгали искры.
— Зато он не хочет с тобой говорить, — донеслось откуда-то издалека. — Шевелись!
Вечером на привале Грувена привязали к дереву. Охрана расселась вокруг, мрачно следя за своим подопечным. Кто-то сунул ему миску. В мутноватой воде плавала раскисшая корка ячменного хлеба.
— Жри и дрыхни, на заре снова топать!
Грувен быстро проглотил, что ему дали, свернулся калачиком. В уме он перебирал варианты объяснений, плел паутину вранья. Куда делась голова убитого Тагеранга? Может, ее унес поток, она уже в море, голова. Рыбы съели. А где тело? Конечно, ему зададут такой вопрос. Надо бы «вспомнить», да побыстрее… Скоро уж и старый лагерь. Ах, тело? Да, конечно! Он бросил его в болото. В то самое болото, в котором утопил Спиногрыза. Ха-ха! Что, взяли? То-то же! Попробуй перехитрить Грувена Занна Тагеранга, сковородная морда! Тоже, вождь называется… Да ты и в подметки не годишься Грувену великому, ужасному и хитроумному. Он их еще всех перехитрит, как перехитрил и победил Ифиру и Волога…
Грувен, конечно, не знал, что дергается и бормочет во сне.
— Что значит «не убивал»?… Все мертвы, один я остался… Да, я прикончил его…
— Боевой какой, — процедила сквозь зубы лисица. И презрительно добавила: — Болтун.
— Да, всех поубивал, и вас тоже. Совсем один остался, — изумился хорь.
— Во сне, — подняла глаза крыса, точившая камушком копье. — Такие трусы всегда во сне всех убивают, направо и налево.
В лагере горел лишь один костер. Его зажгли жрицы. Роган Бор сидел рядом, наблюдая, как старые лисицы бросают кости и камушки, сжигают перья и порошки. И бормочут, бормочут не переставая, толкуют знамения, объясняют сочетания. И все объяснения должны поправиться вождю. Лис слушал, слушал и вдруг перебил:
— Ну-ка повтори!
— Разве лис не родня волку? — забормотала Эрма чуть громче.
— Никто не сравнится с лисом в ловкости, хитрости, свирепости. В нем течет кровь великого Вулпаза, правителя Врат Ада.
Роган Бор поморщился. Это он уже слышал.
— Грисса, что скажешь?
Грисса, не отрывая взгляда от только что брошенных костей, продекламировала:
Тагеранга взявший имя,Правь над слугами своими!Рэдволл… Колокольный звон…Бойся! Бойся! Страшен он…— И что это значит? Скажи мне, — потребовал Роган Бор.
Грисса еще ниже нагнулась над рассыпанными костями. Она как будто не слышала вопроса вождя. Роган и раньше видел, как провидцы впадали в транс, поэтому снова обратился к Гриссе:
— Повтори и объясни.
Эрма не слишком жаловала новую жрицу. Грисса оттеснила ее, все чаще склоняя к себе ухо Рогана. Подойдя к Гриссе, Эрма тряхнула ее за плечо и приказала:
— Говори! Вождь обращается к тебе.
Грисса вместо ответа клюнула носом и свалилась на разбросанные кости, смешав их.
— Повелитель, она умерла! — с дрожью в голосе воскликнула Эрма.
Роган приподнял саблей голову покойницы и снова уронил ее.
— Старуха. Умерла от старости. А что она сказала, ты понимаешь? Хотя бы слова помнишь?
Эрма сжалась:
— Нет, повелитель. Видения одного жреца недоступны другому. Кто знает, что увидела она, стоя на пороге Адских Врат, где правит…
Роган отмахнулся от нее и улегся на отдых.
— Скажи, чтобы ее похоронили. Ничего она не увидела. Бред умирающего ничего не значит. Отдыхать.
Наутро Роган Бор уже не помнил ни о Гриссе, ни о ее предсмертном бормотании.
К старому лагерю они вышли через четыре дня, утром, орошаемые моросящим дождем. Под укрытием дюн развели костры, повара начали готовить горячую пищу. Роган Бор огляделся. Он вытащил саблю и приказал:
— Горностая Грувена ко мне.
Грувена привели на веревке. Он понимал, что вести себя следует осторожно, но попытался сохранить достоинство.
— А, Роган, давно хочу тебя увидеть. Да, отсюда я вышел простым воином, а вернулся Тагерангом… — Под взглядом Рогана Бора голос его сразу потерял звучность.
— Голова, — напомнил Роган Бор. — Мне нужна голова.
Грувен сделал еще одну попытку.
— Я — Грувен Занн Тагеранг. Я протестую против такого обращения. Я не буду отвечать, пока связан.
Свистнула сабля, Грувен лишился половины усов с левой стороны. Не меняя выражения лица, Роган Бор пообещал:
— Не будет головы Тагеранга, займусь твоей. Следующими будут уши.
Испуганный Грувен опустился на песок и заплакал как малое дитя:
— Я бросил ее в поток.
— Какой поток? Здесь нет ничего текущего. Но кровь твоя сейчас вся может хлынуть потоком.
— Там, там, в лесу!
— В каком лесу?
— Там, там! — Грувен замотал головой в северо-восточном направлении.
— А тело? Что сделал с телом?
Грувена вдруг разобрал смех. Он уставился в глаза Рогану и истерически хихикал и всхлипывал:
— В болото! Все в болото! Хи-хи-хи-хи! Башку в болото, труп в трясину, хи-хи-хи-хи! Все и навсегда! Ха-ха-ха-ха!
— Поставьте эту жабу на ноги, — приказал Роган. — Пусть покажет болото.
Дождь прекратился, выглянуло солнце, засвиристели птицы. В лес звери вступили широкой цепью, направляясь на поиски болота. Роган держался сзади, удерживая при себе Грувена и приставленную к нему охрану.
Вскоре из чащи вернулся запыхавшийся молодой лис.
— Мы нашли болото. Большое болото. Сначала только ящерицы да лягушки попадались, потом наткнулись на сумасшедшего горностая. Сейчас его доставят сюда.
— Хо-хо, у нас теперь два сумасшедших горностая, — шепнула крыса из охраны Грувена хорю.
Крыса замолкла, когда по ней скользнул взгляд Рогана. Взгляд остановился на Грувене.
— Что за горностай? — спросил Роган.
— Все мертвы, все, все, — мрачно бубнил Грувен. — Я всех перебил. Всех и навеки.
Роган услышал шаги приближающихся с пойманным горностаем, но не обернулся. Он пристально смотрел на Грувена. За его спиной раздался голос:
— Вождь, у этого горностая с головой не все в порядке. Глаза Грувена расширились от ужаса.
— Спиногрыз? Уйди! Ты труп! Говорю тебе, ты труп!
Упитанный Спиногрыз на покойника похож не был. На болоте в изобилии водилась всякая съедобная мелочь. Но рассудок его явно был не в порядке, о чем свидетельствовали блуждающие глаза и мутный взгляд. Он склонил голову набок и показал Грувену язык. Потом повернулся к Рогану Бору и сказал ему вполголоса, как бы по секрету: