Талисман мага
Шрифт:
Вот и еще одна «дверь» не устояла под напором не привыкшей к сопротивлению жрицы. Разведчик сосредоточился: если до этого момента он показывал лишь полуправду, то теперь собирался «дать ключ», способный отворить любые запоры. Сейчас он действительно рисковал… Ральф остановился. На одной чаше весов находилась его свобода — его собственная и тех людей, что ему доверились. Если он потеряет над собой контроль, их превратят в рабов, вынужденных, пока хватит сил, оплодотворять женщин этого постепенно вырождающегося племени… На другой же чаше… Что бы там ни находилось на другой чаше, рисковать он
«Нельзя, нельзя, нельзя!» — Но крохотный, пульсирующий огонек в самой глубине сознания уже начинал разгораться, и Ральф, будучи не в силах сопротивляться, «открыл очередную дверь»…
Похоже, жрица не ожидала подобного подарка: человек, чей разум она штурмовала, оказывается, собирался стать ее учеником! Она с любопытством «смотрела» на себя его глазами — с огромной высоты, глазами мужчины из верхнего мира — и решала, как поступить. Поманить, а потом, когда он полностью поверит и перестанет сопротивляться, подчинить, сломать, навсегда закрыв дорогу, на которую он ступил до нее и уже сделал несколько самостоятельных шагов? Так подсказывал долг.
Долг… всегда только долг и ничего больше: женщины города уже не умели заставить мужчину стать мужчиной — лишь подчиняясь воле Великой Луны, передаваемой через Ее жрицу, они вспоминали о своем предназначении и возлегали на супружеское ложе. Они всегда желали жрицу — но никогда своих жен, а она, посвятившая себя Великой Луне, не собиралась делить ложе ни с кем, ибо вкусивший Высшей Любви уже никогда не опустится до плотской. Что она? Крохотная звездочка в сравнении с Великой Луной… И вдруг этот чужак решил, что он сможет постичь Ее Свет, постичь Высшую Любовь! Только разве мужчина на такое способен?
Правда, умершая много лун назад старая жрица говорила, будто бы мужчина способен постичь Солнце: увидеть — и не ослепнуть, не сгореть в его лучах… Как те, что время от времени приходили в город. Они не боялись Солнца, но они… Они нисколько не отличались от мужчин ее племени — годившихся исключительно для продолжения рода. Этот же проник в город, видел ее танец, и она — жрица Великой Луны! — не почувствовала… Кто был на такое способен? Потому-то она сначала и решила, что Пришедшего-по-морю забрали Боги, однако наверху оказался человек. И огонь, который постепенно разгорался в его душе…
Жрица открыла глаза и посмотрела вверх — там, колеблясь от ветра, действительно горел огонь… О, Великая Луна…
Жрица снова прикрыла глаза. Нет, открыть Тайну Великой Любви мужчине она не могла — просто не смела…
Стоявшие вокруг нетерпеливо переминались с ноги на ногу… Заставить его спуститься, заставить войти в Шлейф Великой Луны? Да, потому что родившиеся от него дети помогут людям Великой Луны вернуться в верхний мир: они перестанут бояться Солнца и снова научатся строить дома, научатся… Жрица мысленно остановилась, так как вдруг поняла, что убьет любую, к которой он прикоснется (она, поклявшаяся сохранять свой род!), что ей хочется… О Великая Луна, нет…
Старая жрица учила говорить мыслями — значит, должно получиться. Дождавшись, когда немного успокоится сбившееся от волнения дыхание, молодая женщина сосредоточилась.
«Завтра ты уйдешь из города… Ты понял? Уходи и больше никогда не возвращайся… Я не могу танцевать для тебя…»
«Хорошо… — не сразу ответил Ральф. — Хорошо, я уйду…»
Все… Жрица медленно поднялась с земли. Набросила на плечи шкуру.
— Великая Луна желает, чтобы один из Ее сыновей стал мужем этой женщины… Завтра… — Она вышла из полосы лунного света…
Зная, что все равно не уснет до утра, Ральф в одиночестве остался встречать рассвет — в одиночестве, потому что Риу, Ян, Онк и Лэрри спали как убитые, а горожане ушли сразу вслед за своей жрицей, и площадь, на которой последние несколько часов происходила столь бурная жизнь, совершенно опустела. Только луна продолжала освещать древние развалины, придавая им — днем абсолютно непривлекательным, даже отталкивающим — оттенок манящей таинственности. Правда, после того, что разведчик невольно «подсмотрел» в сознании жрицы, ему чудилась в них еще и безнадежность: город без будущего, в котором обитают люди без будущего — что может быть печальнее? Впрочем, Ральфу хватало и собственных проблем.
Да, ему в очередной раз повезло: «сыновья Луны» не стали штурмовать ратушу, а Лэрри, наверняка, что-нибудь придумает, и они завтра выйдут в море. Да, фортуна по-прежнему была благосклонна к своему любимцу — но что с того, когда он опять рисковал чужими жизнями… Хотя он столько лет работал один: не так-то легко быстро изменить свои привычки, методы. В конце концов, риск ведь бывает и оправданным: сколько раз это спасало жизнь ему самому. А сегодня… сегодня, если верить интуиции, могло произойти нечто необыкновенное — нечто, способное перевернуть всю жизнь, но… не произошло…
Ральф не успел уследить за тем, когда и как исчезла луна. Это была одна из многочисленных загадок ночного светила: вот она здесь, но стоит совсем ненадолго отвлечься, и луна вдруг пропадает. Возможно, жрица знала, почему всегда так неожиданно исчезает «Великая Луна»? Разведчик улыбнулся, вспомнив хрупкую фигурку хранительницы вымирающего рода. Он действительно сочувствовал людям, обреченным на жизнь в постоянной темноте и сырости. Сочувствовал тем более, что у них никогда не было выбора: его сделали за них очень-очень давно перепуганные предки. Или… Странно: Ральф уже привычно подумал, что потомки не должны расплачиваться за деяния предыдущих поколений, но вдруг понял, насколько ошибался.
Он как будто видел… Образ с трудом поддавался осмыслению, но тем не менее эта связь — связь между поколениями — несомненно существовала. Ральфу даже стало не по себе. Чувства его настолько обострились, что он не сомневался: в данную минуту он был способен без ошибки выделить своего родственника из огромной массы людей. Он мгновенно представил Харольда и Карлоса — сейчас казалось до такой степени очевидным, кто из них двоих является его настоящим отцом, что Ральф едва не застонал.
Да, теперь он понимал, что означало отсутствие потомков: это походило на обрубленные ветки… Родовое древо! Точно, именно этот образ всегда использовали для обозначения…