Талисман Михаила Булгакова
Шрифт:
И книги опять стали единственной отдушиной.
Очень скоро Олег понял, что его в огромном море появившейся литературы интересует прежде всего то, что связано с Булгаковым, – произведения этого писателя, мемуары о нем, первые исследования творчества.
Книги и личность Булгакова стали тем стержнем, который позволил Олегу не сломаться, не натворить глупостей, не получить проблем с алкоголем.
Он наслаждался безупречным словесным кружевом его романов.
Он изучал малейшие нюансы биографии, снова и снова убеждаясь: Михаил Афанасьевич жил в более суровое и безжалостное время, он часто находился в невыносимых бытовых условиях, его травили и унижали – и все-таки он продолжал творить, идти своим путем. Значит, это возможно:
Тогда он напечатал свою первую статью о Михаиле Булгакове. Подписал ее псевдонимом – Иван Воскресенский, в честь отчима Булгакова. Отец Михаила Афанасьевича умер рано, мать осталась с кучей детишек на руках, мал-мала меньше. Доктор Иван Воскресенский, живший по соседству на Андреевском спуске, заменил детям отца. Правда, Михаил долго не воспринимал его в таком качестве, позволял себе излишне резкие высказывания. Потом ему было стыдно за свои слова… Как знать, если бы не тот доктор, может, морфий доконал бы писателя, и «Мастер и Маргарита» никогда бы не обогатили мировую литературную сокровищницу…
А потом настоящей отдушиной для Олега стал футбол.
Он никогда не интересовался этой игрой, не видел в ней ни эстетики, ни смысла. Ну, бегает куча мужиков в трусах по полю за одним мячиком. Ну, показывают это дело по телевизору, и ребята из прокуратуры в дни особо важных матчей стараются пораньше уйти с работы. Да, это почему-то принято среди большинства мужчин – болеть за «Спартак» или «Динамо». Олег ради любопытства пару раз сидел перед телевизором. Но очень скоро начинал ловить себя на том, что чаще поглядывает не на экран, а в лежащую на коленях книгу. «Да я даже понять не могу, где какая команда играет, различия в цвете формы настолько незначительны, что у меня перед глазами все сливается, – резюмировал он свои впечатления. – Нет, подобный коллективизм – это не для меня. В упор не вижу ничего притягательного в этих игрищах».
А потом как-то знакомый опер, Санек, пригласил его в спортзал:
– Пошли, в футбол поиграем. Хорошее дело, и нагрузка классная, и с мужиками заодно пообщаться можно.
Олег отмахнулся:
– Да я и играть не умею и не стремлюсь. Мне футбол особо неинтересен, я по телику его пытался смотреть, засыпаю или книгу беру.
– Ну ты сравнил – по телевизору смотреть или самому играть! Это же небо и земля! Пошли! Не понравится – всегда можно уйти!
«Действительно, что я выкаблучиваюсь? Как будто бы у меня есть большой выбор прекрасных занятий для вечера, – вздохнув, подумал Олег. – Приду я домой, и что – опять с Сашкой скандалить, выслушивать, какое я ничтожество, ревновать?..»
Оперативник оказался прав: играть самому было по-настоящему увлекательным занятием. Олег быстро изучил правила, понял, что ему интереснее всего играть в нападении, и даже умудрился на первой же тренировке ловко обойти опытных защитников и забить гол.
Скоро он уже ждал тренировок любительской команды как настоящего праздника.
Оказалась, эта игра умеет полностью переключать на себя все мысли и эмоции. Когда стремишься получить пас – в душе нет места ни боли, ни страданиям. И конечно, футбол дарит потрясающее чувство общности, команды. Игрок в футболе никогда не одинок. Футбольный болельщик всегда окружен сотнями единомышленников.
Команда тренировалась по вечерам в ближайшей школе.
Раздевалки были маленькими и неудобными, спортзал – душным, сетка на воротах – рваной. А сами ворота, сваренные из труб, – громоздкими и неустойчивыми. Но Олег не обращал на все эти мелочи совершенно никакого внимания. И, как оказалось, совершенно напрасно.
В тот вечер, разломавший его жизнь на «до» и «после», все было как обычно.
На воротах стоял Санек, тот самый опер, который пригласил его на тренировку. И это Олега очень обрадовало, он любил играть, когда вратарем его команды был Санек. Он отличался невероятно быстрой реакцией, интуитивно чувствовал траекторию полета мяча. С таким вратарем играть – одно удовольствие, он не испортит работу нападающего. Можно забивать, не опасаясь пропущенных мячей в свои ворота.
У соперников вратарь был слабее. Олег имени его еще не запомнил, тот парень недавно пришел и в прокуратуру, и в футбольную команду.
Сначала все складывалось удачно. Получив мяч, Олег стал продвигаться к воротам, ловко увернулся от пытавшегося его блокировать защитника. Он уже готовился к сильному удару, пробивающему ворота противника. Но вдруг боковое зрение уловило какие-то тени справа. В ту же секунду Олега кто-то толкнул, мимо просвистело бледное лицо вратаря, тот еще почему-то вцепился ему в руку и дернул, потащил в сторону. Но удивиться или испугаться Олег не успел – футбольные ворота начали падать, и в голове пронеслось: «Сейчас раздавит», и низ живота обожгла боль, и перед глазами рассыпались искры.
Так все было кончено.
– Счастливчик, в рубашке родился. Мы еле вытащили тебя с того света, – пытался приободрить Олега врач перед выпиской из больницы.
Он сдержался. Не заорал что было мочи: «Да на хрена вы меня спасали! Как мне жить теперь, зачем?! Уж лучше бы я сдох!»
Как ни странно, у него получилось взять себя в руки. И даже усилием воли почти заглушить постоянно звучащее в памяти: «Пещеристые тела полового члена раздавлены. Восстановление половой функции невозможно». Это был голос врача. Медсестра потом еще сочувственно поинтересовалась: неужели все, никакой надежды? И врач равнодушно ответил, что с такой травмой мужчина больше никогда не сможет вести половую жизнь. Тогда тот разговор продолжился с использованием какой-то уж очень специфической лексики. Но главное было понятно. И это не оставляло никаких шансов на нормальную жизнь.
До этого происшествия Олегу казалось, что секс давно не играет в его жизни особой роли.
Конечно, раньше, когда Саша еще старательно притворялась ангелом, ее объятия и поцелуи были такими нежными, сладкими. В последнее время прикасаться к жене было противно. Олегу чудился запах чужой кожи на любимом теле, и к горлу подкатывала тошнота. И лучше было совершить пару нехитрых движений в душе, дающих разрядку, чем заниматься сексом с женой, недовольно рассматривающей потолок. Изменять Саше, даже такой, вечно пилящей, сварливой, Олегу было противно. Как-то одна барышня из прокуратуры соседнего района пригласила к себе в гости, откровенно намекая: муж в командировке, можно хорошо провести время. Молодая женщина была очень привлекательной: блондинка с голубыми глазами, маленькими грудками и круглой упругой попкой. Его типаж – такие худенькие хрупкие девочки всегда сводили Олега с ума. Но он так и не смог дать женщине то, чего она хотела. Раздражали чужие непривычные запахи, шмотки ее мужа; фотографии якобы счастливой семьи, висящие на стенах. Приводимые себе мысленно аргументы, что все мужики порой ходят налево, и это нормально, особенно с учетом того, что Саша – не образец супружеской верности, не помогали. «Наверное, ты устал. В другой раз все получится», – девушка пыталась приободрить несостоявшегося любовника. «Конечно, в другой раз», – малодушно поддакивал Олег, прекрасно понимая: никакого другого раза не будет, он слишком хорошо помнит, какое это наслаждение – обладать любимой женщиной; и адюльтер не приносит такого удовольствия, только горечь и досаду…
Но вот получается, что больше вообще не будет никакого секса. Ни с любимой женщиной, ни с нелюбимой – ни с какой. Просто больше никогда этого не будет.
С одной стороны, осознать это целиком и полностью не получалось. Произошедшее казалось дурным сном, который не может не закончиться.
С другой – возникло четкое ощущение того, что жизнь кончена. И память услужливо сыпала цитатами из старины Хэма, описывающего аналогичную ситуацию и вроде даже пытающегося показать определенные преимущества тотальной импотенции.