Талисман отчаянных
Шрифт:
– Еще разорван чулок и разбита коленка, – сообщила Клотильда.
– Что же с ней случилось?
– Упала с велосипеда. Поворачивая, врезалась в столб у наших ворот. Велосипед, похоже, пострадал еще сильнее, но мы займемся им позже. Когда я подняла ее, она обняла меня, прижалась и, плача, стала повторять, что ехала ко мне.
– Бедняжка так нервничала, что упала?
– Думаю, что так.
– Не повезло бедной девочке.
– Да, она хотела со мной поговорить. Долго не могла приехать, потом наконец решилась, и вот упала прямо перед нашими воротами. Конечно,
– Думаю, для начала нужно заняться ее синяками и царапинами. Не думаю, что ее надо отправлять сейчас домой, пусть даже на машине. Видите, она сидит и стучит зубами? Настоящий нервный припадок. Давайте как можно скорее вызовем врача.
– Сейчас пошлю Гатьена за доктором Моруа. Он замечательный врач и надежный друг.
Дверь открылась, и вошел Лотарь.
– Что тут у вас происходит? Мари?
Сестра подтолкнула его обратно к двери.
– Мы все тебе объясним, но чуть попозже.
– А зачем посылать Гатьена к Моруа? Мари что, заболела?
– Можно сказать и так. Она упала, врезалась на велосипеде в столб.
– И поэтому ревет как корова?
– Выбирай, пожалуйста, выражения. Не поэтому. Она боится выходить замуж.
– Неужели? А ведь сияла как медный чайник! Еще бы! Заполучила в женихи мечту всех дамочек в округе, – проскрипел Лотарь.
– Одно дело мечты и сплетни, а другое дело – стать женой и покинуть родной дом, – заметила госпожа де Соммьер. – Мари сказала, что жених ей внушает страх, и она ничего не может с собой поделать.
– Можно было бы поверить, что ей не хочется замуж за Карла-Августа, потому что, говорят, они с Гуго были влюблены друг в друга. Но когда они явились к нам на праздник, то Мари была на седьмом небе от радости. Разве нет? Почему же все изменилось?
– Успокойся! Сейчас не время язвить. Сейчас ей нужен…
– Врач! Я понял. Ладно, иду за ним! Моруа живет рядом с де Режиями, так что зайду к старику и вразумлю его насчет замужества!
– Нет! Сейчас не до Режия! В первую очередь нужно поставить диагноз и, кто знает, может понадобиться больница.
– Хорошо! Я позвоню Моруа по телефону. Что скажет, то и будем делать. Но, наверное, стоит, не дожидаясь, уложить эту голубушку в постель!
– Сначала хорошенько вымыть! Ее словно достали из мусорного ящика!
Не прошло и четверти часа, как отмытая Мари со смазанными йодом царапинами лежала в удобной широкой постели в комнате для гостей, облаченная в ночную рубашку Клотильды с гирляндами незабудок, вышитыми крестиком. Только успели ее уложить, как пришел врач и поздоровался с обеими дамами, которые с нетерпением ждали его.
Доктор Моруа, человек лет пятидесяти, был сух как виноградная лоза и подвижен как белка. Он поставил на стул саквояж из черной кожи, взглянул на больную, которая, как только он вошел в комнату, крепко зажмурила глаза, и достал стетоскоп. Он подошел к постели, взял тоненькую ручку,
– Ну что, Мари? Придумала себе новое развлечение?
Больная мгновенно раскрыла глаза, а обе дамы, Клотильда и маркиза, в один голос запротестовали. Но Клотильда замолчала, предоставив слово маркизе.
– Доктор! Девочка упала с велосипеда! Она вся в синяках! С ней случилась истерика.
– Она теряла сознание, доктор! Поэтому мы вас и вызвали, – подхватила Клотильда. – Мы за нее боимся!
– Да неужели?
– Поверьте, у нас есть основания!
– Хорошо. Для начала я ее осмотрю. Не поможете ли вы мне, мадемуазель Клотильда?
– С удовольствием, доктор!
Моруа с Клотильдой занялись больной, а госпожа де Соммьер в ожидании результатов осмотра села в кресло у окна, сочувствуя бедной девушке. Время от времени Мари испускала жалобный стон, а когда доктор засунул ей в рот ложку, чтобы посмотреть ей горло, отчаянно закашлялась.
– Вы же знаете, доктор! Я не выношу ложки! У меня сразу возникает позыв к рвоте. И у меня болит совсем не горло!
– Разумеется, не горло. А через пять минут возьмет и заболит горло. Никогда не знаешь, что у вас заболит, поэтому я осматриваю вас очень внимательно. И могу сказать с полной ответственностью, у вас именно то, что я и предполагал. Несколько царапин, синяков и больше никаких болезней. А теперь объясните мне, дорогая, с какой стати вы решили рискнуть своим велосипедом, направив его на столб, с которым, судя по следам на дороге, вам совершенно необязательно было встречаться. Не возражайте, милые дамы, я знаю, что говорю. Тут все свои. Я отлично знаю Мари, она спортивная девушка, хотя на вид этого не скажешь. С велосипедом своим она буквально срослась и могла бы участвовать в гонках «Тур де Франс». Поэтому, извольте признаться: вы ведь нарочно упали, чтобы заработать синяки и царапины?
Из алькова, где стояла кровать, донесся голос Мари:
– Да, я сделала это нарочно.
Все три головы повернулись к ней.
– Я в этом ни секунды не сомневался, – сказал доктор.
– Зачем же вы это сделали, Мари? – со вздохом спросила Клотильда.
– Мы и сами можем догадаться, – ответила маркиза де Соммьер, позволив себе роскошь улыбнуться. – В замке Гранльё готовятся к свадьбе, а Мари совсем не хочется выходить замуж.
– Почему? – поинтересовался доктор.
– Она утверждает, что боится своего жениха.
– Но большинство женщин нашего города находят его очаровательным.
– Получается, что она принадлежит к меньшинству. Мужчине трудно понять такие нюансы, – уронила маркиза.
– Но, маркиза, все мы здравомыслящие люди. Я вообще не вижу, в чем проблема. Если Мари не хочет выходить замуж, проще всего сообщить об этом ее родному отцу. Голова у него, конечно, затуманена парами, но две-три ясно изложенные мысли он усвоить вполне способен.
– Но не способен расстаться с одной-единственной, которая прочно засела в его голове! – горестно воскликнула Мари. – Карл-Август богат! Он купил Гранльё! Вот что для него главное!