Талисман
Шрифт:
Как я был глуп! Колесо запустили, и теперь ничто на свете не могло остановить его. Это колесо называлось – необходимость.
Оставив неустрашимого фюрера в его кабинете, я переместился в иную плоскость, коих неизмеримое множество находится совсем рядом.
Мог ли я тогда всё изменить? До момента выстрела, несомненно. Но меня тянуло вперёд обещание, данное одной мёртвой девочке. Самое ужасное, что это обещание не было выполнено.
Никакого счастья. Несколько лет человечество сотрясали ужасы войны, потом
Но как? Как это сделать? Тогда же я подумал, что может быть это вообще невозможно, но сразу же загнал эту мысль поглубже, потому что самое страшное – не сдержать своё слово.
Вернулся я спустя лет двадцать после того случая. Надел маску пилигрима и смог беспрепятственно бродить по миру, отыскивая среди рутины и неожиданностей человеческой жизни, ответ на вопрос: каким образом можно дать беспредельное и безграничное счастье?
Это был век прогресса. Я всегда сопутствовал талантливым людям, но теперь я всеми силами старался помочь им. Но удивительное дело: чем больше творили гении, тем несчастнее становился остальной народ.
Я придумывал чудесную музыку, но её извращали, и под неё колбасились пьяные подонки. Всё, что было направлено на достижение моей цели, почти сразу превращалось в свою противоположность.
От этого было непереносимо горько, но я, не отчаиваясь, шёл дальше, надеясь, что впереди меня ждёт разгадка и долгожданная радость от выполненного обещания.
Глава II
В скитаниях по миру кануло ещё лет двадцать, за которые я не добился ровным счётом ничего. Счастье давалось только отдельным людям, которые подходили ко мне с добротой. Но на каждого такого приходилось десять, страдающих за злобу, источаемую их сердцами.
Только раз за всё это время со мной произошёл случай, тронувший моё сердце. Я проходил по какой-то русской деревне и вдруг услышал громкий голос:
– Сынок! Сынок!
По эмоциональной окраске было понятно, что эти слова обращены ко мне. Я остановился и огляделся. По грязной дороге, размытой недавними дождями, ко мне, забыв обо всём на свете, бежала пожилая женщина.
– Господи! – Она остановилась в нескольких шагах и принялась внимательно разглядывать моё лицо.
– Простите, – сказал я, – но верно Вы ошиблись, я не Ваш сын.
Слёзы лились из её глаз, и столько всего смешалось в них: обманутые надежды, радость от встречи, горечь разочарования, стыд за свой порыв.
– Я… Я знаю… просто я надеялась до сих пор, что он… что он живой, понимаете?
Она ещё сильнее расплакалась, а я стоял и просчитывал, чем смогу помочь ей.
– Успокойтесь, – сказав это, я вздрогнул сам, поскольку мой тон совсем не подходил к создавшейся ситуации, – и расскажите о Вашем сыне.
Она посмотрела на меня настороженно, и вроде как-то
– Хорошо, – сказала она, – всё дело в том, что десятилетия назад я проводила на войну своего единственного сына; он так и не вернулся.
Слёзы вновь затуманили её взор, но она продолжала:
– Когда я увидела Вас, то решила, что это сынок мой вернулся, потому что… Вы… Вы так похожи на него! А сердце матери надеется до последнего!
Она испытующе заглянула в мои глаза, но ответа на незаданный вопрос так и не нашла.
– Простите меня.
– Вам незачем просить у меня прощения. Я понимаю Ваши чувства.
Конечно, я сразу должна была догадаться, ведь он был таким многие годы назад, – продолжала она совершенно отчаявшимся тоном.
Потом она опустила голову, повернулась и собралась уходить, но тут я придержал её за руку.
– Не печальтесь, – тихо проговорил я, стараясь в это же время передать ей свои спокойствие и уверенность.
Она обернулась и уже в третий раз глянула в глаза. Я уловил в её взоре слабую, мутную, но не умершую ещё надежду.
Я продолжил:
– Былого не вернёшь, но в городском детском доме (что в нескольких километрах от Вас) Вас ждёт человек, который станет Вам сыном.
С этими словами я отпустил её руку и пошёл прочь. Я слышал, как она расплакалась за моей спиной.
– Вы будете счастливы, – бросил я, не оборачиваясь.
– Никто не заменит мне сына! – прокричала она вслед мне сквозь слёзы.
Она всё же съездила туда, куда я указал, забрала приглянувшегося мальчика и стала растить его. Ни болезни, ни старческая немощь не коснулись её. Она была счастлива в своих заботах о вновь обретённом сыне. Тот вскоре вырос и стал большим (как говорится) человеком, но никогда ни на одну секунду он не забывал про свою мать. Она была счастлива до конца своих дней.
Но, действуя таким образом, можно было бродить миллионы лет и никогда не добиться результата. А тут ещё случай, заставивший меня по-иному взглянуть на всё происходящее.
Это произошло через несколько лет после начала войны в Афганистане, причиной которой тоже явился я, как ни странно, но это была особенная история. По меркам людей я никогда бы не мог считаться святым, но в то же время не искал я и контакта с ними, а особенно физической близости. Однако случалось и такое.
Однажды меня прямо на улице остановила какая-то девушка. Она была пьяна и, как я понял, испытывала гамму очень сильных отрицательных эмоций, направленных, впрочем, не только против меня, но и против «мужиков-козлов» вообще.
– Слышь, – окликнула она меня заплетающимся языком, – переспим?
Мне стало интересно, что с ней, но если бы я знал, к чему это приведёт, то побежал бы от неё, как от существ, пожирающих душу.
– Но Вы же совсем не знаете меня, – сказал я, оставаясь учтивым.