Талисманы Шаннары

Брукс Терри

— Довольно проверок, — прошептала Дамсон. — Давай просто поговорим. Я рассказала тебе все. Теперь очередь за тобой. Мы нужны Пару и Падишару. Может быть, вместе мы найдем способ помочь им.

Словно не чувствуя боли в изрезанных ладонях, она стиснула руки юноши и улыбнулась ему обнадеживающей улыбкой. Морган нагнулся, поднял меч Ли и вместе с девушкой побрел к огонькам костров. Он сосредоточенно размышлял о том, что поведала ему Дамсон, отделяя впечатления от фактов, пытаясь выудить хоть что-то полезное. Дамсон права. Жителю Дола и предводителю свободнорожденных нужна помощь.

Но что можно сделать?

До горца долетел дразнящий запах пищи. Он почувствовал голод.

Пар и Падишар…

«Сперва Падишар», — решил он.

Пять дней, сказал Кхандос.

Если Ищейки не успеют добраться до пленника…

Внезапно его озарило. В голове возникла столь четкая картина, что он едва не вскрикнул. Он порывисто потянулся вперед и положил руку на плечо Дамсон.

— Кажется, я знаю, как освободить Падишара, — заявил Морган.

Глава 10

Пять дней Четыре всадника кружили над стенами Паранора, и пять дней Уолкер Бо стоял на зубчатой башне, наблюдая за ними. Каждое утро собирались у западных ворот порождения Тьмы, пришедшие из мрака иссякающей ночи.

Они ожесточенно стучали в ворота, они бросали вызов. Не получив ответа от Уолкера, порождения Тьмы возобновляли бдение и по одному монотонной рысцой скакали вдоль стен замка, кружа, словно стервятники возле добычи. День и ночь маячили они, будто сотканные из серого тумана, явившиеся из темных снов, безмолвные, как мысли, и постоянные, как само время.

«Они суть величайшие враги человечества, — впервые увидев их, подумал Коглин. — Средоточие наших худших страхов, вечные убийцы, для этого и обретшие форму. — Он встряхнул головой. — Неужели Риммер Дэлл обладает чувством юмора?»

Уолкер так не думал. Он не находил в происходящем ничего забавного. Порождения Тьмы, похоже, владели безграничной древней силой — той силой, которая позволяла им стать чем угодно. И речи не могло идти об уловке или притворстве, это было неотвратимо, как прилив. Казалось, они могли смести всех, кто встал на их пути. Уолкер не знал, насколько сильны всадники, но был готов спорить, что, уж конечно, сильнее, чем он. Риммер Дэлл не послал бы к друиду слабейшего, даже если этот друид — новичок, не уверенный в своих силах и в могуществе своей магии. Но, по крайней мере, Уолкер выполнил одно из указаний Алланона, и порождения Тьмы не могли с этим не считаться.

Смысл провидения оставался загадкой, которую Уолкер не мог расшифровать. Стоя на стенах Паранора и глядя на кружащих внизу Четырех всадников, он напряженно размышлял.

«Что должен исполнить Меч Шаннары? Какова цель возвращения эльфов в мир смертных? Что послужило причиной возвращения Паранора и друидов? Или по крайней мере одного друида», — подумал он сумрачно. Одного друида, собранного из фрагментов и осколков остальных. Он чувствовал себя наследником тех, кто пришел и ушел, их памятью, их силой и слабостью, знанием и историей, магическими тайнами. В ипостаси друида он был еще ребенком и пока не знал, как ему надлежит себя вести.

Каждый день он отворял двери, через которые до него проходили другие, постигая знания, озарившие неожиданным светом темные закоулки памяти, и ощущение было таким, словно перед ним широко распахивались закрытые прежде ставни. Он не все понимал, иногда сомневался, часто не мог оценить достоинства открытия.

Но течение было неостановимо, и он волей-неволей внимательно приглядывался к самому себе, стараясь здраво оценить себя нынешнего, того, кем ему пришлось стать.

"Какую роль я сыграю в той борьбе, которая должна положить конец порождениям Тьмы?

Я стал друидом, как того хотел Алланон, стал владельцем Паранора. Что же делать дальше?" — гадал Уолкер.

Без сомнения, теперь он владеет магической силой, которую можно использовать против порождений Тьмы, — как раньше использовали силу друиды, помогая народам. К тому же он обладает знаниями, может быть, большими, чем простые смертные. Но Уолкеру казалось, что его новообретенная сила еще недостаточно ему подчиняется и для того, чтобы найти способ уничтожить своих врагов, он должен сначала изучить их природу.

А он тем временем сидит, как в ловушке, здесь, в собственной крепости, и никому не может ничем помочь.

— Они и не пытаются войти в Паранор, — заметил Коглин после трех дней бодрствования на вершине башни. — Как ты думаешь, почему?

Уолкер покачал головой:

— Мы заперты здесь, и, стало быть, их цель достигнута.

Коглин потер заросший подбородок. Он сильно постарел с тех пор, как освободился от магической силы друидов. Теперь он съежился и сморщился, совсем сгорбился, ходил и разговаривал медленно. Уолкера это огорчало, но он молчал. Старик сложил с себя полномочия и остался ни с чем, но так как он не жаловался, Уолкеру тоже было неловко заводить разговор на эту тему.

— А может, они боятся магии друидов, — помолчав, продолжал Уолкер, опираясь на зубцы высокой стены. — Паранор всегда был надежно защищен от незваных гостей. Порождения Тьмы могут знать об этом и поэтому предпочитают ждать внизу.

— Или ждут случая проверить, какова на деле твоя магическая сила, — мягко парировал Коглин, — хотят узнать, насколько ты опасен. — Он смотрел мимо Уолкера, как бы не замечая его, устремляясь мыслями куда-то вдаль. — Или просто им еще не надоело ждать, — тихо сказал он.

Уолкер обдумывал способы, которыми мог бы победить порождения Тьмы, прикидывал так и эдак, словно поворачивал ключи в старинном замке с секретом. Черный эльфийский камень, спрятанный в глубине подвалов Паранора, был наиболее эффективным средством. Но эльфийский камень требовал такой высокой платы, которой Уолкер не мог себе позволить. Конечно, эльфийский камень справится с Четырьмя всадниками, не оставив от них ничего, кроме пепла.

Но природа эльфийского камня требует, чтобы похищенная магическая сила была преобразована и удержана, а Уолкеру не хотелось брать на себя ответственность еще и за это.