Там что-то есть
Шрифт:
На улице Эдди ничем не отличался от других пешеходов. Мимо проносились подростки стайками по три-четыре человека – видимо, не имея определенной цели движения. В их возрасте большой город неудержимо влечет к себе, хотя ему и нечего вам предложить, а потом вы возвращаетесь на задворки. Другие, одного с ним возраста, ловко лавировали между машинами на своих мопедах, доставляя по назначению лекарства и документы, приказы и гамбургеры.
Город стал грязнее, отметил Эдди. На перекрестке улиц Джеппа и Бри – все те же длинные очереди на автобусной остановках – и, как следствие, канавы, полные фруктовой кожуры и банок из-под кока-колы. Португальцы в своих забегаловках по-прежнему кормили посетителей какой-то бурдой; таксисты использовали Диагональную улицу в качестве бесплатной стоянки, где они с гордостью владельцев беговых лошадей мыли, скребли и полировали свои машины. Женщины толпились у входа на рынок, где велась оптовая торговля птицей и где можно было купить по дешевке ведерко куриных потрохов.
Зато в той части города, где жили белые, не было ни уличных лотков, ни палаток – только конторы страховых компаний, банки, ухоженные аллеи, Прохожие, точно гусеницы, чинными цепочками переползали с улицы на улицу и наконец попадали в центр города. Здесь уже редко встречались люди с его цветом кожи. В тот день была суббота, и на улицах можно было заметить мулатов – художников, столяров и плотников, одетых в светлые шорты «сафари», куртки и соломенные шляпы с пестрыми лентами, как у их далеких предков – буров. На чернокожих детишках из богатых семей носили ослепительно белые гольфы, а девушки балансировали в босоножках на высоченных каблуках – в этом сезоне их носили вместе с джинсами. Вблизи можно было разглядеть, что ногти на руках и ногах у них покрыты ярко-красным лаком. Потом, когда они истратят все деньги, цветные вернутся туда, где им и полагается быть. Но все же центр города уже трудно было назвать, как пять лет назад, «только для белых».
Он долго стоял возле витрины одного из магазинов, глазея на карманные калькуляторы всех видов, фото– и видео-оборудование и портативные магнитофоны, которые, как когда-то часы, с каждым годом уменьшались в размерах. Зайдя внутрь, он рассмотрел эти изумительные творения рук человеческих вблизи. Их охотно демонстрировал молодой продавец-португалец – видимо, из тех, что бежали сюда от черных властей Мозамбика примерно в то же время, когда сам Эдди удирал от полиции Йоханнесбурга. Где-то здесь находится их управление по делам политических – симпатичное на вид здание, выкрашенное в бледно-голубой цвет и расположенное на площади Джона Вустера, в нескольких кварталах от магазина, где он примерял наушники.
– Классная вещь, правда? – спросил продавец. – Их совсем не чувствуешь на голове – такие легкие.
Португалец показал Эдди всевозможные модели, а когда тот собрался уходить («мне нужно подумать»), вручил ему визитную карточку и написал свое имя: Мануэль. «Спросите меня, и я вас с удовольствием обслужу».
В магазине готовой одежды продавец-индиец провел его вдоль ряда брюк для повседневной носки.
– Такие сейчас поголовно носит молодежь. Ярких расцветок. Сколько вам – лет двадцать восемь?
Наметанным взглядом он определил ширину талии Эдди и похвалил его куртку – «сразу видно, не местного производства». А когда Эдди «не нашел ничего подходящего», ободрил: «Заходите на следующей неделе: по вторникам у нас завоз».
Он потопал обратно, в направлении Вест-энда, надеясь сесть где-нибудь на автобус, чтобы проехать хотя бы часть пути. Возле мужского бара его приметила чернокожая девушка и подошла, но он улыбнулся – «Спасибо, сестричка» – и продолжил путь. Цепким взглядом проститутки она, единственная из всех, мигом распознала в нем чужака – даже среди таких же чернокожих.
Стэнли Доброу послал свой снимок на конкурс «Фотография года», проводимый одной из утренних газет.
Старик Грэм Фрейзер-Смит (ему было всего сорок восемь лет, но так уж его привыкли называть друзья) вообразил, будто, несмотря на близорукость, ему удалось посмотреть зверю в глаза. Он рассказывал об этом коллегам в перерывах между операциями по восстановлению разбитых человеческих лиц, которые проводил мастерски, с гораздо большей изобретательностью, чем Господь Бог, создавший женщину из ребра мужчины.
Теперь история в его изложении выглядела иначе. Он якобы нагнулся подобрать мяч и вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. В течение нескольких секунд они не отрываясь смотрели друг на друга. Вы же знаете, каким завораживающим иногда бывает взгляд… Впрочем, здесь, в операционной,, где лица медиков почти полностью – за исключением глаз – скрыты под масками, это не требует доказательств. Нет, правда, он не претендует, подобно ван Гельдеру, на описание туловища и тем более походки. Но глаза… Знаете, как иногда в толпе вдруг выхватываешь чье-нибудь лицо и не можешь оторваться. Такое ощущение, будто ты уже видел его раньше, хотя бы на фотографии. Или кто-то рассказывал тебе о нем в детстве…
В этом месте он обычно останавливался, не желая, чтобы ассистирующие хирурги, анестезиолог, санитарки и студенты-медики, пришедшие полюбоваться виртуозной работой, отнесли этот случай к разряду фантастических – и, стало быть, несерьезных. Но втайне он сравнивал себя с современным Гамлетом, который повидал и собственноручно исправил черепа сотен и тысяч Йориков. У него было такое ощущение, как будто в тот миг ему удалось заглянуть в бездну вселенского сознания. Есть в человеке некая тайная суть, способная проявиться только таким непредсказуемым образом и только через ощущения, минуя разум. Словно провал в другое измерение…
Эдди вернулся перед наступлением темноты.
Вуси с Чарльзом играли в шахматы, а Джой жгла мусор во дворе. В руке она держала сломанную ветку и тыкала ей в костер, как кочергой. Когда он поравнялся с ней по дороге к дому, она подняла руку в приветственном жесте и улыбнулась, не замечая, что на голову сыплется пепел. В отсветах пламени она казалась почти красивой.
– Привет.
Эдди остановился.
– Зачем ты это делаешь?
– В ванной поселилась крыса со своим выводком, им нравится тот хлам, что мы перенесли из сарая. Пришлось все выбросить…
Он кивнул, вновь чувствуя себя заодно с ней и остальными. Только напрасно она развела огонь так близко к сараю с его содержимым…
Он продолжил путь.
Наверное, мужчины слышали, как он разговаривал с Джой. Решено было отнестись к его выходке спокойно, но Чарльз не совладал с собой и вскочил. Со стола попадали шахматные фигуры и покатились по полу.
– Ты что, с ума сошел? – выкрикнул Чарльз и выбежал из комнаты.
Вуси открыл рот и тотчас закрыл.
Эдди поддел фигуру ногой и отшвырнул в угол. Сходил на кухню за пивом. А когда вернулся, увидел Чарльза, подбирающего фигуры.