Там, где бродили львы
Шрифт:
В последние четыре года в парке снова были отмечены у львов случаи людоедства. На этот раз причиной их необычного поведения стали трагические события в соседнем Мозамбике, где жители деревень жестоко уничтожались отрядами воюющих между собой повстанцев фрелимо и регулярных войск. При этом гибли посевы, и народ начал голодать. Тысячи пострадавших беженцев пустились в поисках еды и безопасности за семьдесят и более километров в Газанкулу, что в Южной Африке, где рассчитывали в резервациях найти своих соплеменников. Беженцам предстояло миновать на пути девственные просторы парка Крюгера. Среди странников были старики и подростки, маленькие и грудные дети, и многие из них умерли во время этого перехода. Один из встреченных мною туристов рассказал мне, как он однажды наткнулся на семью беженцев, умиравших от жажды. За время странствия в парке они уже потеряли двоих домочадцев. Турист снабдил несчастных питьем и пищей и тем самым практически спас им жизнь. Тела тех, кому не
Пока мы путешествовали по парку в поисках львов, иногда проводя на колесах весь день напролет, я все больше подпадал под очарование парка, поистине прекрасного в это время года. В начале декабря прошли обильные дожди, и сейчас, в январе, южная часть парка оделась пышной растительностью. Местами высокая трава доходила мне до пояса. Обилие зелени было просто поразительным. Живя в Ботсване, я привык к виду сухой, потрескавшейся земли, безводных речных русел и угнетенных, низкорослых деревьев. В заповеднике Северного Тули мне никогда не приходилось видеть такого буйства свежей растительности. В лучшие годы моего там пребывания дожди мгновенно преображали природу, но, если они оказывались непродолжительными, растения сразу же увядали и ландшафт вновь становился серым и унылым. Здесь же, в парке Крюгера, напоенная влагой зелень выглядела сочной и блестящей, и это отражалось на состоянии местных животных, их поведении и привычках.
Как-то утром, в первую неделю наших странствований, мы наткнулись на небольшое стадо самок антилоп куду с их детенышами. Они стояли в пышных зарослях посреди кольца деревьев. Медленно, плавными скользящими движениями куду начали двигаться кругами, словно совершая ритуальный танец. Их хвостики были задраны кверху, выставляя напоказ пушистую белую шерсть, окружающую хвост. Антилопы время от времени останавливались как вкопанные с таким видом, точно прислушивались, после чего одна, а вслед за ней и все другие возобновляли танец «карусели» во славу животворному дождю.
Млекопитающие выглядели упитанными: некоторые еще носили в себе детенышей, у других животы были переполнены после сытной кормежки. Птицы не переставая пели и перекликались, разыскивая пропитание среди невысоких кустов. В эту пору здесь было много перелетных птиц из других стран, прибывших сюда на зимовку – вроде большого улита, этого обитателя сырых, болотистых мест, прилетевшего в Южную Африку аж из самой Скандинавии. Степной сарыч проделал длинный путь из России, а белый аист оставил на зиму свое гнездо, выстроенное где-нибудь на крыше европейского дома. Он миновал разоренный войной Афганистан и измученную засухой Эфиопию – и вот путешественник здесь и наслаждается всеобщим изобилием.
Стоя на высоком берегу Себи, мы следили взглядом за стайками карминных щурок, выделывающих забавные пируэты в воздухе. Они быстро взмахивали крыльями, зависая почти что на одном месте, затем стремительно проносились над нашими головами и штопором взмывали вверх, точно уносимые ветром клочки красной материи. Словом, вокруг нас все выглядело как в сказке. Однажды вечером, возвращаясь в лагерь, мы остановились на нижнем течении Себи, чтобы понаблюдать за группой бегемотов. Обычно крайне малоподвижные, сейчас они словно ожили. В сумерках угасающего дня молодняк играл в догонялки, плескаясь на мелководье. А в это время двое взрослых раз за разом спаривались в неглубокой заводи поодаль, тяжело кружась друг подле друга, сталкиваясь телами и сопя, погружаясь в воду и вновь поднимаясь на поверхность. Лишь одна старая самка оставалась невозмутимой. Она держалась на плаву, наполовину скрытая водой, которая бурлила вокруг от игр ее соплеменников. В другой раз, в послеполуденные часы, мы стали свидетелями турнира двух молодых самцов жирафов, задумавших испробовать свои силы. Стычка жирафов – это, вероятно, самая медлительная и грациозная битва, какую только можно увидеть в африканском буше. Жирафы не бодаются, скрестив шиловидные рога и упершись в землю всеми четырьмя напруженный ногами, как это делают самцы антилопы импала, когда каждый старается побороть соперника, зацепив рогами его рога и силясь повалить врага на бок. Нельзя сравнить бой жирафов и с дракой львов, наносящих друг другу молниеносные удары могучими лапами и раздирающих гриву и морду противника. Будучи столь же разгневаны, как и прочие сошедшиеся в схватке животные, жирафы, тем не менее, ведут себя довольно необычным образом. Они дерутся так же, как и бегают, – словно в замедленном фильме. Пока я с интересом наблюдал за происходящим, яркий, сверкающий синими переливами зимородок пронесся
В одну из наших ежедневных поездок мы увидели перед собой двух белых носорогов в стаде пасущихся буйволов. В сознании возникла ассоциация с неприступной белой крепостью, окруженной темной зубчатой стеной. За поворотом дороги показался одинокий буйвол, стоящий почти по колено в грязи. Он в ярости бросился по направлению к машине, разбрызгивая черную жижу, но сразу же остановился, сопя и проделывая угрожающие движения головой в нашу сторону. На плоском черном носу буйвола зияла открытая кровоточащая рана. Мне показалось, что это повреждение могло быть результатом столкновения со львом, безуспешно попытавшимся одолеть буйвола. Бык, судя по всему, отразил атаку и спасся, но этот инцидент обозлил его и заставил держаться агрессивно. Он нетерпеливо топтался на месте, осаждаемый тучей летних мух, роившихся около раны. Наверное, пешеходу, не подготовленному к такой встрече, было бы весьма неприятно оказаться е глазу на глаз с этаким могучим зверем. Мы тихо проехали в стороне от буйвола, оставив его наедине с назойливыми мухами около прохладной грязевой ванны.
В период летних дождей не все обходится благополучно, и многие обитатели вельда погибают в это время. Тысячи новорожденных детенышей импалы становятся жертвами хищников: могучему воинственному орлу удается высмотреть ненадолго оставленных матерями, прячущихся в траве малышей. Шакалы непрерывно снуют вокруг стада, высматривая миндалевидными глазками зазевавшихся, готовые атаковать их при первой возможности. Прочие хищники также настороже: гепард, леопард, гиеновая собака и, разумеется, лев взбудоражены обилием юных травоядных и матерей на сносях и не упустят случая отогнать беременную самку от стада и задрать ее. Таковы законы природы, предписывающие максимально использовать кратковременное изобилие белковой пищи; но уцелевшие в этой борьбе упорно осуществляют свое предназначение в очередном цикле.
Я заметил также, что дороги в парке представляют собой своего рода эшафот для мелких существ, нечасто попадающихся нам на глаза. Хамелеоны, чьи движения напоминают колыхание древесных листьев, довольно обычны здесь, и мы раз за разом наблюдали, как эти ящерицы пересекают наезженную дорогу. Как-то раз черный коршун, зимний пришелец из Северной Африки, спикировал на шоссе прямо перед нашей машиной и схватил хамелеона, оказавшегося на трассе. Лапки ящерицы еще некоторое время лихорадочно искали ушедшую опору, когда коршун уносил рептилию ввысь. Это замечательное создание зачастую становится также жертвой беззаботных водителей, которые смотрят по сторонам в надежде увидеть среди зарослей крупного зверя, не замечая медленно ползущего по дороге хамелеона. Я с жалостью провожал глазами трупики этих легендарных существ, превращенных в лепешку тяжелыми шинами автомобилей и медленно изменяющих под горячими лучами солнца свой цвет – от ярко-зеленого к мертвенно-черному.
Потратив целую неделю на обследование южного участка заповедника, мы наконец нашли то, что искали до этого к западу от реки Себи. Перед нами были львы. С большого расстояния я заметил молодую львицу, а когда, мы подъехали ближе, услышал взлаивание шакалов – бесспорный признак того, что где-то поблизости находится убитое львами животное. И вправду, менее чем в пятнадцати метрах от дороги лежала наполовину съеденная туша зебры. Трава вокруг нее шевелилась и раскачивалась, сквозь нее виднелись движущиеся желтые силуэты, а позади них, ворча на молодых львиц, стоял полный уверенности самец – глава прайда. Ему было около семи лет, и находился он в самом расцвете сил. Здесь было еще не менее десяти львов. Они возлежали вокруг, с окровавленными мордами, сытые и довольные жизнью.
Скорее всего, зебра не была единственной жертвой, добытой этой ночью, поскольку туша была съедена лишь частично и много мяса оставалось нетронутым. Будь зебра первой поживой прайда, такое количество львов сожрало бы ее за час или около того. Позже, когда солнце пробилось сквозь тонкий слой облаков и над разогретой землей задрожало дневное марево, я заметил высоко в небе крошечные силуэты грифов, обнаруживших, по всей видимости, более раннюю добычу львов.
Мы находились рядом со львами больше двух часов, испытывая несказанное удовольствие от возможности снова побыть с ними. Мы наблюдали, обращая внимание на каждый звук и каждое движение и радуясь их довольному виду и мощному дыханию. Когда жара стала усиливаться не на шутку, они все вместе направились под тень невысоких деревьев, а мы неохотно покинули прайд, дав себе слово вернуться сюда вечером.