Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Шрифт:
половинки – две, то голова может думать зараз две думы. Две думы у богатыря
и было.
Одна про княжну Карину. Только видел про себя Жихарь не саму княжну во всяких видах, что достойно лишь охальника и похабника, а чистое лесное озеро на закате, и вроде бы тонкий голос где–то вдали выводит песню. Слов не слышно, а сердце внимает и томится…
Вторая дума была про меч. Негоже шляться по свету и тем более отправляться во Бремя Оно без меча.
Конечно, мог бы богатырь снова изладить из подручных средств тяжеленный шестопер – с этим оружием он управлялся много ловчее, чем с мечом; мог, на худой конец, найти подходящую
У простого дружинника и меч – простая полоса железа, только что наточенная и заостренная. Такое оружие ему приятель Окул мог бы за один вечер выковать. Но был Окул настоящим мастером и знал, что подлинному богатырю меч нужен совсем не простой, а такой, что куется не вдруг, но из выдержанной в болотной воде крицы, а выдерживать крицу следует в три приема: ковать слиток и снова тащить его в болото на три года. И болото, кстати, годится не всякое – должны бить в нем горячие ключи с вонючим запахом. Таких болот в Многоборье не водится.
В жидкую сталь непростого меча полагается сыпать толченые самоцветы и смарагды, чтобы стала она гибкой и крепкой. У Окула же с Жихарем денег на самоцветы сроду не водилось. Правда, скопил кое–что кузнец, но не в достаточном количестве.
Перед тем как приступить к изготовлению такого меча, кузнец обязан полгода вкушать только травяную пищу, не прикасаться ни к чарке, ни к женщине, ни к собаке. Такое тоже не всякий выдержит. А уж сколько заклинаний придется припомнить и напеть под стук молота, да не просто напеть, а в надлежащем порядке!
Не меньше хлопот и с закалкой. Старые книги велят закаливать красный еще от
жару меч в теле молодого раба; многоборцы рабов не держали, батрак же не
годился. Если бы годился, то в книгах так бы прямо и писали: «в теле
молодого батрака». А за убитого батрака можно запросто принять лютую казнь
либо заплатить не менее лютую виру, после чего останешься и без кузницы, и
без штанов.
Можно, правда, погрузить раскаленный клинок и в серого козла, но и тут незадача – козел–то быть должен не менее десяти лет от роду, взлелеянный старушкой, живущей на отшибе, и откормленный семью видами особых трав, и, что немаловажно, ни разу не вспрыгнувший на козу. Да где же старушке углядеть–то за козлом!
Конечно, если бы Окул Вязовый Лоб задался целью создать чародейный меч, он бы его в конце концов да отковал. Только к тому времени сам Жихарь успел бы сделаться пожилым, семейным и зажиточным мужиком, которому такой меч вроде бы уже и ни к чему.
Быстро сковать надлежащий клинок могут только горные карлы, но их сперва нужно найти, приучить к себе, уговорить, уболтать, да и плату карлы потребуют такую, что не захочешь связываться. Если же не платить вовсе, обмануть искусных малышей, лезвие сделается проклятым и при первом же удобном случае поразит самого хозяина.
Поэтому настоящие богатыри, как правило, свои знаменитые мечи кузнецам не заказывают, а либо получают в наследство, либо берут с боя (что бывает крайне редко), либо в награду за доброе дело (но тут уж как повезет), либо меч сам дается им в руки, поскольку так уж суждено, в древних курганах или каменных подземных гробницах. При этом бывший владелец оружия имеет скверную привычку оживать и душить похитителя.
Оттого и мало на свете героев, обладающих чудесными мечами. С простой железкой все понятно – вот это она еще худо–бедно перерубит, а вот на этом сама обломится. С наговорным же мечом никогда наперед не знаешь, чего ожидать. То он сам влетит тебе в руку и потащит наносить роковой удар лучшему другу. То он начинает в ножнах нагреваться, и остудить его можно лишь чужой кровью, а ведь не век же ходить среди врагов, будет и с товарищами в застолье посидеть. То вдруг так привяжется к человеку, что станет как бы частицей самого владельца, и тогда малейшая щербинка отзовется тут же зубной болью, пятнышко ржавчины откликнется лишаем на лице, а когда клинок вдруг да переломится, тут хозяину и славу поют. Посмертную, разумеется. Тоже неплохо, но живому как–то приятнее.
Старый варяг Нурдаль Кожаный Мешок, Жихарев боевой учитель, сказывал как–то
сагу про славного берсерка Хренли Щитоеда. Тот, нажравшись мухоморов, рубил
всех подряд, направо и налево, и друзей, и недругов, а когда рубить было
некого, со злости грыз собственный щит, причем ломались не зубы берсерка, а
стальные пластины на дубовой основе.
Вот этому Щитоеду как раз и посчастливилось попасть к горным карлам. Они его раненного подобрали и выходили. Он воспользовался случаем и заказал себе оружие: такой клинок, чтобы всё, хотя бы и каменные валуны, рассекал на две половинки. Его так и назвали – меч Пополам.
Плату маленькие мастера запросили небольшую, и даже не плату, а работу попросили исполнить – запрудить ручей, чтобы поставить там водяную мельницу, а уж мельница бы сама под землей качала воздух в кузнечные мехи.
Хренли Щитоед горазд был только ломать все и портить, поэтому созидательный
труд у него не задался. Бревна обтесать как следует не умел, не то что
собрать мельничное колесо со спицами и лопастями! Попробовать он
попробовал, но от неудач только пуще разозлился, достал где–то мухомор,
пустил, по обычаю берсерков, пену изо рта, отобрал у своих благодетелей
чудесный клинок силой, немало их при этом перетоптав своими погаными
ножищами.
Скалы над ним они успели сомкнуть, но с новым мечом Щитоеду все было нипочем. Он пробился к свету, выскочил из–под земли и пошел по ней, напополам рубя все, что ни попадется. Страшная слава далеко обгоняла его, приводя в трепет города и царства. Поэтому в свою родную дружину он не вернулся – да не больно об этом жалели ярл и дружина.
В конце концов дошел он и до могучего южного государства у теплого моря. Рассек мечом Пополамом городские ворота, явился пред царевы очи и потребовал себе и державу, и царевну, я все, что богатырю полагается. Царь было пытался откупиться от него половиной страны, но Щитоед рассмеялся и заявил, что это меч у него Пополам, а сам он, Щитоед Хренли, желает владеть единым целым.
Тогда царь, вздыхая, объяснил варягу, что держава–то, как бы сказать, порченая. Обычное дело: повадился зорить здешние земли крылатый змей, а в качестве отступного требует каждый год по девице. Всех уже в основном приел, одна царская дочь осталась…