Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Шрифт:
В общем, оскорбительный был лубок, и Жихарь даже хотел жестоко наказать безвинного торговца–перекупшика, но для этого ведь требовалось прилюдно открыть свое громкое имя, что никак не входило в тайные коварные планы торгового товарищества «Колобок и сыновья».
Даже разодрать позорное изображение прижимистый Колобок не дал – утащил к себе в суму и прибавил:
– Это хорошо, что не похож! Зато тебя тут никто не признает!
Бродить среди торговых рядов вприглядку богатырь был готов хоть дотемна, но у водяника, негожего к
– Могли бы и под забором переночевать! – вздыхал Колобок. – Но нельзя: мы же зажиточные конеторговцы…
– Ищи лучший постоялый двор, – сказал Жихарь. – Мы с Мутилою все же владыки.
Понятно, что Колобок нашел заведение не первого разбора, но товарищам было уже все равно.
Зашли под навес, где стояли длинные столы и лавки. Там уже сидели десятка два людей, хлебали что–то из больших глиняных мисок, швыряли под стол кости.
Жихарь потребовал у хозяина щей с убоиной, бараний бок с гречневой кашей и пирогов, Мутиле мясного не полагалось, он решил удоволь ствоваться вешними мочеными грибами. Потом оба, не сговариваясь, звучно щелкнули пальцами по кадыкам.
Сума, висевшая у Жихаря на боку, задергалась: то Колобок начал трястись над каждой денежкой.
– Вас тут опоят, разденут и на дорогу выкинут, – предрекал он.
– Э, что там у тебя в суме? – спросил торговый человек в пестром халате и подался на дальний конец лавки.
– Там у меня здравый смысл живет, – не растерялся Жихарь. – Он мне и подсказывает, чего нельзя, а что можно.
– А зачем он хранится отдельно? – не отставал человек.
– Больно велик – в черепушку не лезет, – объяснил богатырь. – Зато в нужный час его всегда можно убрать в уголок. Иногда и рассудку полезно помолчать!
– А–а, – позавидовал спросивший, но на прежнее место не пододвинулся.
Остальные вечерявшие тоже глядели на Жихаря с Мутилой опасливо: первый походил на разбойника, второй – на мошенника.
– Косятся на нас, – тихонько прогудел богатырь в суму. – Надо слегка угостить людей, а то как бы не вышло шуму…
– Разорители! Погубители! – завопил, забывшись, Колобок. – Сперва за чарочку, а потом ковшом!
Все поглядели на товарищей с некоторым даже ужасом, но просвещенный Жихарем торговец в пестром халате объяснил им насчет здравого смысла, отселенного в суму.
– Ой, бедняга! – запричитали самые сердобольные. – Это же все равно что жену с собой таскать!
– Так всю жизнь и мучаюсь, – признался богатырь. – Но я его сейчас под лавку уберу – пусть там разоряется. Вот когда прикажу: «Сума, дай ума!», тогда и вещай!
Гомункул осознал свое бессилие и затих, потому что у него даже зубов для досадного скрипа не было.
Угостившийся народ перестал видеть в богатыре и водянике лиходеев, провозглашал здравицы в их честь, хвалил за щедрость. Словом, началось вполне веселое застолье, когда люди от каждого ковша только трезвее становятся.
На веселье не замедлили явиться песенники и гудошники. Двое играли на рожках, третий пел:
В некотором месте, во одной деревне Жили два брата – Эрос и Танатос.
Эрос был крив, а Танатос с бельмом.
Эрос был плешив, а Танатос шелудив.
На Эросе зипун, на Танатосе кафтан.
На Эросе шапка, на Танатосе колпак.
Пошел Эрос на рынок, а Танатос на базар.
У Эроса в мошне пусто, у Танатоса ничего.
Разгладили они усы да на пир пошли.
Эрос наливает, а Танатос подает.
Эрос пьет задаром, а Танатос – за так.
Стали их добрые люди бить:
Эроса дубиной, а Танатоса батогом, Эрос кричит, а Танатос верещит.
Эрос в двери, Танатос в окно.
Эрос ушел, а Танатос убежал…
– Сколько можно! – закричали гости, прерывая неведомую Жихарю песню. – Который год одно и то же!
Другие гости заступились за потешников, и быть бы, к богатырскому удовольствию, драке, но тут под навес залетел воробей.
Опрокидывая лавки и столы, бросились ловить воробья и гнать его взашей.
– Птица в избу залетела – к покойнику! – кричал кто–то.
Песенники под шумок скрылись, унося в подолах рубах ухваченные со столов куски.
Воробей тоже выпорхнул из–под навеса – подальше от дураков.
Наконец все успокоились и стали рядить, можно ли считать навес полноценной избой и действенна ли в таком случае примета. Потом начали припоминать иные приметы близкой смерти.
– Сад поздно зацветает – к смерти хозяина!
– Дятел мох долбит в избе – к покойнику!
– Петухи не вовремя распоются – к покойнику!
– Нетопырь залетит – к покойнику!
– Ворон каркает – к покойнику!
– Конь хозяина обнюхивает – убиту быть!
– Собачий вой – на вечный покой!
– Переносье чешется – о покойнике слышать!
– Мухи зимою в доме летают – к покойнику!
– Мыши платье изгрызут – к покойнику!
– Соломина к хвосту курицы пристала – покойник будет!
– Стук в доме от неизвестной причины – к смерти!
– Крошки изо рта валятся – к смерти!
Тут знатоки примет заткнулись, остановились и с ужасом поглядели друг на друга – не валятся ли у какого бедолаги крошки изо рта?
– Полноте, – сказал из сумы Колобок. В перечислении смертоносных примет они с Мутилой и Жихарем не участвовали. – Чего испугались? Всякой курице рано или поздно соломина ко хвосту пристанет. Всякий человек рано или поздно помрет. Всякие повторяющиеся события рано или поздно совпадут. Тому нас и Юнг премудрый учит в книге «Синхронистичность»…
Все от этих слов успокоились, прекратили страшиться и с восхищением воззрились на суму.
– Продай разум, – предложил кто–то. – На что он тебе, детинушка? Ты и так здоровый, не пропадешь. А в торговом деле без здравого смысла никак…