Там, где парят орлы. Последняя граница
Шрифт:
Каррачола, Томас и Кристиансен, склонившись над столом, старательно скрипели перьями. Во всяком случае, двое из них — Кристиансен до конца не оправился от удара по голове, и писание давалось ему с трудом. Крамер чуть поодаль, тихо беседуя со Смитом, с любопытством и тенью беспокойства наблюдал за процессом.
— Похоже, они увлеклись, — заметил он.
— Вид раскрытой могилы возбуждает, — цинично отозвался Смит.
— То есть?
— Знаете, что произойдет с этими людьми через четверть часа?
— Я слишком устал, чтобы следить за
— Смит. Через четверть часа они будут мертвы. И они это знают. Поэтому отчаянно борются за каждую минуту жизни: когда ее осталось столь мало, каждый миг, отвоеванный у вечности, бесценен. Так азартный игрок, зная, что проигрывает, цепляется за каждую возможность продлить игру.
— А вы поэт, капитан, — пробормотал Крамер. С минуту он походил взад–вперед по комнате, уже не глядя на пишущих, потом сел напротив Смита. — Ладно, — сказал он. — Сдаюсь. В чем же все–таки разгадка? Что за всем этим стоит?
— О, она проста, как все гениальное, дорогой Крамер. За веревочки дергает адмирал Ролленд. А он настоящий гений, человек, не знающий ошибок. Можете не сомневаться.
— Ладно, — нетерпеливо подстегнул его Крамер, — он — гений. Что дальше?
— Каррачолу, Томаса и Кристиансена взяли три недели назад. Они работали только в Северо–Западной Европе, и здесь их никто не знал.
— Понаслышке знали.
— Да, но не более того. Адмирал Ролленд решил, что если трое соответствующим образом инструктированных агентов явятся сюда под видом указанных лиц, к ним наверняка отнесутся с уважением, а вы обязательно их примете. Следовательно, они смогут действовать в замке совершенно свободно и в полной безопасности.
— Ну и?..
— Разве не понятно? — теперь уже Смит начал проявлять нетерпение. — Ролленд знал, что если генерал Карнаби или этот тип, загримированный под него, попадется вам в руки, допрашивать его с немецкой стороны прибудет не менее важная персона, — Смит улыбнулся. — Знаете ли, известную мудрость, гласящую, что Магомет идет к горе, а не гора к Магомету, в Англии понимают так: армейские чины сами явятся побеседовать с гостем господ из гестапо.
— Продолжайте.
— А рейхсмаршал Роземейер столь же притягательный объект для союзников, как генерал Карнаби для нас.
— Рейхсмаршал! — Крамер, бросив взгляд в сторону Роземейера, с трудом выдохнул: — Его хотели похитить!..
— Ваши драгоценные агенты, которым вы доверились, — безжалостно закончил за него Смит.
— Боже! Боже милосердный! Дьявольский план!
— Именно так.
Крамер резко поднялся и подсел к Роземейеру. Минуты две они о чем–то тихо переговаривались, изредка поглядывая в сторону Смита. Впрочем, говорил в основном Крамер и, насколько можно было заметить со стороны, очень красноречиво: любопытство на лице Роземейера переросло сперва в удивление, а потом в выражение изумленного потрясения. Когда Крамер закончил монолог, они оба помолчали, потом, как по команде, поднялись с мест и подошли к Смиту. Рейхсмаршал выглядел заметно бледнее
— Невероятная история, капитан Смит, — сказал он. — Невероятная. Кто бы мог подумать, что ларчик открывается именно так! — Он выдавил из себя улыбку. — Честно говоря, не очень–то приятно оказаться в ловушке. Я ваш вечный должник, капитан Смит.
— Германия у вас в долгу, — вмешался Крамер. — Вы оказали ей огромную услугу. Мы этого не забудем. Уверен, что фюрер лично выразит вам свою признательность.
— Вы слишком великодушны, господа, — скромно сказал Смит. — Я вполне вознагражден тем, что сумел выполнить свой долг. — По его губам пробежала тень улыбки. — Разве что фюрер предоставит мне две–три недели отпуска: похоже, нервы начинают сдавать. Но извините, господа, моя миссия еще не завершена.
Он принялся, не расставаясь с бокалом, медленно прохаживаться за спинами сидящих за столом, с особенным интересом заглядывая то в один, то в другой блокнот. Циничная улыбка, которой Смит сопровождал свое наблюдение, не ускользнула от присутствующих, кроме, пожалуй, тех, кто ее вызвал. Остановившись возле Томаса, он изумленно покачал головой и воскликнул:
— Ну надо же!
— Пора кончать! — нетерпеливо скомандовал Роземейер.
— Если позволите, рейхсмаршал, давайте доведем игру до конца.
— У вас есть на то причины?
— И довольно веские.
Оставив Мэри, фон Браухич энергично, но без лишней спешки зашагал по коридору, и шаги его гулко отдавались в тишине. Свернув за угол, он перешел на бег. Во дворе возле геликоптера никого не было. Поднявшись по лесенке, он заглянул в кабину, затем вновь спустился на землю и остановил патрульного, который одеревеневшей походкой брел по двору с собакой на поводке.
— Отвечайте быстро, — повысил голос фон Браухич. — Видели пилота?
— Нет, герр майор, — испуганно ответил патрульный, пожилой служака. По возрасту ему не грозила отправка на фронт, но он до смерти боялся гестапо. — Давно уже не видел.
— Что значит — давно?
— Точно не скажу. То есть, вроде, с полчаса. Или больше. Минут сорок пять скорее всего, герр майор.
— Проклятье! — выругался фон Браухич. — Столько времени! Здесь есть мастерская, где он мог бы заниматься ремонтом?
— Да, господин майор, — патрульный был счастлив дать полезную информацию. — Дверь вон там. Бывший амбар для зерна.
— Он сейчас там?
— Не могу знать, герр майор.
— А следует знать, — холодно сказал фон Браухич. — Это ваша обязанность. Ну, что стоите, болван! Немедленно выясните!
Пожилой патрульный затрусил к мастерской, а фон Браухич, выведенный из терпения бесплодной беседой, с надеждой обратился к охранникам у ворот, крепким, молодым ребятам. Но и там ничего узнать не удалось. Подбежал и патрульный, с виноватым видом сообщивший, что мастерская пуста.
Фон Браухич похлопал услужливого старика по плечу и снисходительно улыбнулся.