Там, где раки поют
Шрифт:
Через день-другой Киа отправилась на лодке к Пойнт-Бич, белому песчаному пляжу в нескольких милях к югу от причала Скока. Время, волны и ветра отшлифовали берег, и раковин было здесь больше, чем на других пляжах, попадались самые редкие. Спрятав лодку на южной оконечности мыса, Киа двинулась на север, высматривая под ногами раковины. Вдруг издалека донеслись голоса – резкие, возбужденные.
Киа бросилась к краю леса, где рос дуб в три обхвата в окружении густых тропических папоротников по колено. Укрывшись за дубом, она смотрела, как вдоль кромки воды в ее
Когда они поравнялись с дубом, Киа, прижавшись вплотную к стволу, выглянула. Пять девчонок и трое мальчишек чуть постарше ее, лет двенадцати. Она сразу узнала Чеза Эндрюса и двух его приятелей – те перекидывались мячом.
Девчонки – Белобрысая-долговязая, Конопатая-с-хвостиком, Стриженая-чернявая, Вечно-в-жемчугах и Пухлая-щекастая – держались стайкой чуть позади мальчишек, болтали, смеялись. Голоса их звенели, как колокольчики. Киа была еще слишком мала, и мальчишки ее не интересовали, взгляд ее был прикован к девочкам. Те вдруг присели на корточки – явно наблюдали, как бочком семенит по песку краб. А потом, смеясь, обхватили друг дружку за плечи и повалились на песок.
Киа смотрела, закусив губу. Воображала себя среди них. Видела, как они лучатся радостью. Мама говорила, женщинам без подруг обойтись труднее, чем без мужчин, но никогда не рассказывала, как найти подруг. Легкой тенью Киа скользнула в чащу и, укрывшись за гигантскими папоротниками, смотрела вслед ребятам, пока те не превратились в крохотные пятнышки на фоне песка.
На рассвете, когда из-за серых туч блеснуло солнце, Киа подплыла к причалу Скока. Тот вышел из лавки, качая головой.
– Вы уж извиняйте, мисс Киа, – вздохнул он, – обошли вас. Мне мидий натащили на неделю вперед, больше не принимаю.
Киа заглушила мотор, и лодка стукнулась о сваю. Вторую неделю подряд ее кто-то опережает. Деньги кончились, теперь ничего не купишь. Нет ни гроша – не будет и каши.
– Надобно придумать, мисс Киа, чем еще вам заработать. Сидя под одним деревом, всех енотов не подстережешь.
Дома Киа опустилась на дощатые ступени, задумалась – и нашла выход. Просидев восемь часов кряду с удочкой, наловила два десятка рыбешек и замочила на ночь в рассоле. А на рассвете разложила по полкам в старой отцовской коптильне – будке, смахивавшей на деревянный сортир, – развела на дне ямы костер и подбросила туда зеленых веток, так всегда делал Па. Заклубился сизый дым, повалил из трубы и из всех щелей. Заработала, запыхтела коптильня.
Наутро Киа приплыла к Скоку и, выпрямившись в лодке во весь рост, помахала ведром. И показала свой жалкий улов – сплошь мелочь, карпики да подлещики.
– Вам рыбы копченой надо? Вот, привезла.
– Вижу, вижу, мисс Киа! Стало быть, возьму, но с условием. Ежели продам, выручка ваша, а нет, так заберете
– Да, спасибо, Скок.
Вечером Скок отправился песчаной тропой в Цветной квартал, скопище ветхих лачуг и бараков вокруг болота. Поселок прятался в лесной глуши, в стороне от побережья с его ветрами, “москитов тут, что в твоей Джорджии”.
Пройдя три мили, он уже чуял дымок очага, слышал звонкий щебет внуков. Улиц в Цветном квартале не было, от домика к домику вились сквозь лес тропинки. У Скока была не хибара, а добротный дом из сосновых бревен, с дощатым забором (дом они строили еще с отцом), во дворе было чисто, как в комнатах, его старательно мела Мейбл, дородная жена Скока. Она была и грозой змей – ни одна не могла уберечься от ее мотыги.
Мейбл встретила его на крыльце с улыбкой, как всегда, а Скок протянул ей ведро с копченой рыбой.
– Это еще что? – удивилась Мейбл. – Такой дряни и собаки бы в дом не притащили!
– Опять девчушка эта, мисс Киа, принесла. Иной раз с мидиями не успевает, вот и накоптила рыбы. Говорит, на продажу.
– Ах ты господи… надо девочке помочь. Рыбу эту никто не купит, ладно, брошу ее в жаркое. Могу из церкви принести и одежи, и всякого другого. Скажем ей, мол, одна семья меняет свитера на окуней. Размер у нее какой?
– Спрашиваешь! Худющая как флагшток – точнее не скажу. Завтра, наверно, придет чуть свет. У нее ни гроша.
Позавтракав разогретой кашей с мидиями, Киа поплыла к Скоку узнать, выручил ли он денег за рыбу. Все эти годы она заставала его на причале одного или с покупателями, а в этот раз подплыла – а там грузная негритянка метет причал, будто пол на кухне. Скок сидел на стуле у стены лавки и что-то писал в бухгалтерской книге. Увидев ее, он вскочил, помахал.
– Доброе утро, – тихонько сказала Киа и умело пришвартовалась.
– Эй, мисс Киа! Вот, знакомьтесь, женушка моя, Мейбл.
Та встала с ним рядом, взяла Киа за руку и ласково пожала.
– Очень рада познакомиться, мисс Киа! Скок мне рассказывал, какая ты славная девочка, мидий лучше всех собираешь.
Рука была у нее мягкая, не загрубевшая от работы, хоть Мейбл и в огороде возилась, и стряпала полдня, да еще убирала и чинила белье у белых. Киа задержала ладонь в ее руке, будто в бархатной перчатке, но что сказать, не знала, просто стояла молча.
– Вот что, мисс Киа, одна семья рыбу твою возьмет, а взамен принесут одежду и кой-чего еще.
Киа кивнула, едва сдержав улыбку. И спросила:
– А бензин для моей лодки?
Мейбл вопросительно глянула на Скока.
– Стало быть, так, – ответил он. – Сегодня я вам налью бензину – знаю, у вас кончается. Но мидий и другое вы как приносили, так и приносите.
Мейбл сказала зычным голосом:
– Бог с тобой, детка, пусть у тебя о мелочах головушка не болит. Дай-ка взгляну на тебя. Прикину, какой у тебя размер, и передам им. – Она повела Киа в лавку. – Присядь-ка, расскажи, что тебе нужно из одежи и прочего.