Там, где река смеётся надо мной и тобой
Шрифт:
Лино сделал заказ.
– Как Джейк, Элизабет?
– Не знаю. Я никогда не знала как он!
– Почему?
Он отложил папку с меню.
– Что ты заказал?
– Это секрет.
Элизабет улыбнулась, посмотрев на него.
– Не даёшь мне сменить тему?
– Не даю.
Лино посмотрел на неё ласково и настойчиво.
– Странное у меня чувство, – Вдруг сказала она. – Ты сказал мне: «Можно быть безупречным христианином и в то же время превосходно стрелять и колоть штыком»… А можно быть хорошим человеком, но мучить животных, например?
Он задумчиво усмехнулся.
– Можно.
– Как?!
– «Как» это уже другой вопрос,
Лино сделал паузу.
– Я знал человека, который спасал людей, но избивал свою собаку.
Элизабет показалось, что он не договорил.
– И это отвернуло меня от него, – я смотрел на него, и… мне хотелось его убить!
– Почему?
– Потому, что он избивал беззащитного!
– Я тоже «избиваю» беззащитного, Лино?
Официант принёс заказ.
Элизабет обратила внимание на интерьер ресторана – просто и уютно, деревянные столики и стулья, букетики цветов на столах…
– Я говорил тебе о книге Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту»… Милдред – жена Гая Монтега (главного героя), хотела покончить с собой… Знаешь, почему тот человек избивал свою собаку? Его психика не выдерживала. Как психика Милдред, как твоя. Слишком большая нагрузка!
Она посмотрела на блюда стоящие перед ними на столе – хлеб, мясо, овощи…
Всё вкусно пахло!
– «Можно быть безупречным христианином и в то же время превосходно стрелять и колоть штыком»… эти слова написал Герман Гессе в «Письме молодому немцу» – «Вы пишете мне, что вы в отчаянии и не знаете, что делать, не знаете, во что верить, не знаете, на что надеяться. Вы не знаете, существует Бог или нет»…
Лино накрыл её руку своей рукой, сжал.
– Ты тоже сейчас ничего не знаешь, но Герман Гессе сказал бы тебе, что это даже хорошо!
– «Хорошо», Лино? – Беспомощно сказала Элизабет.
Он непоколебимо кивнул.
– Ты всё узнаешь сама, ты должна через это пройти.
– Почему? Кому должна?!
В зале ресторана зазвучала музыка – Танго, женский голос.
– Когда-нибудь ты это поймёшь, Элизабет.
Пела женщина, а ей казалось, что мужчина – Хулио Иглесиас:
Если бы ты знала
Что у меня на душе
Если бы ты знала
Какая тоска!
Она вспомнила, как Бальтазар сказал ей «Stabat Mater»… Перголези создает это произведение в страхе за свою жизнь. Он скорбит о своей жизни. Его Мария это он сам тихо страдающий у финала своей жизни. Крест это финал, дочь. Предчувствие креста, это ощущение смерти. Mit dem Tod die Zeit und der Tod wird sterben [3] . Stabat Mater dolorosa… afferre mortem!
Спаситель
Отдает себя на муку,
На позор, на казнь, на смерть…
Он слушал голос Филиппa.
3
3
– Licht! Licht!
Бальтазар добавил:
– Один человек сказал другому: «Вы верите в бога, и доверили свою жизнь Бисямонтэну (богу Удачи). С силой Небес ваша жизнь должна быть легка».
Другой человек говорит ему:
– Посвящение богу означает опираться на силу Небес в тяжёлых боях. Вам повезло; вы можете опираться на собственную силу.
– Во время потрясений можно полагаться только на себя.
– Вы ничто без божьего руководства.
– Вы слишком полагаетесь на бога. Без внутренней силы, никакая внешняя власть не может существовать.
– Вы слишком полагаетесь
– «Внутренняя сила происходит от сознания своего бессилия» [4] …
Они оба смотрят друг на друга, – смотрят с почтением – они оба оказались правы.
Он тоже посмотрел на неё.
– Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают про ловушку [5] … Глупый человек, когда у него есть деньги, чувствует себя в безопасности, а мудрый – ждёт предательства. Так же и с богом (или с Богом?), дочь; верь, но жди предательства.
4
4
5
5
Бальтазар вдруг рассмеялся.
– Слова нужны, чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают [6] .
Quis est homo qui non fleret,
matrem Christi si videret
in tanto supplicio [7] ?
(Кто из людей не заплакал бы,
Мать Христа увидев
В таких мучениях?)
Он взял свой бокал с вином.
– Как бы мне найти человека, забывшего про слова, – и поговорить с ним [8] .
6
6
7
7
8
8
Элизабет вновь вспомнила «Что вас так всколыхнуло? Что выбило факел пожарника из ваших рук?».
«Человек к старости вырастает в огромную камелию. Восемь тысяч лет – период цветения. И восемь тысяч лет – период опадания.
Восемь тысяч лет – период цветения… Восемь тысяч лет – период опадания… Весна длиною в восемь тысяч лет. Падение длиною в восемь тысяч лет. Восемь тысяч лет весны [9] !»
Она подумала, Господи! Боже!
Помоги мне!
Дай мне силы,
Понимания
И Смелости! [10]
9
9
10
10
– Нужно быть проще, – Говорит Леон Морен, священник, Барни. – Вы просты?
– Не знаю. Я произвожу на вас впечатление простушки?
– Вы не производите на меня никакого впечатления.
– А вы, господин аббат, простой человек?
– Да, я думаю, что да, я простой человек.
Барни не понимает Морена, а Морен – наоборот… понимает всё. Он играет, – ведёт игру. А Барни, простушка, Барни… ей хочется, чтобы священник её трахнул, вот, и вся вера.
– Глупышка Барни, – Подумала Элизабет. – Для Морена простота – это говорить с тобой на твоём языке…