Там, где ты
Шрифт:
— Джиму принадлежит скобяная лавка. Его сын учил меня географии.
Теренс тихо засмеялся:
— Как тесен мир.
— Он гораздо больше, чем я думала, — возразила я, и мне померещилось, будто кто-то другой произнес это моим голосом.
Слова Теренса звучали в голове, пока я рассматривала окружающие меня лица, всех этих людей, которые еще минуту назад шли на работу или в магазин и вдруг очутились здесь.
— …работаете?
— Она связана с театром, Теренс. У нее актерское агентство.
Я слышала какие-то обрывки фраз и пыталась понять их смысл.
— …верно,
— Да, — рассеянно ответила я, уставившись на мальчонку, которого кто-то из взрослых вел за руку к двери, расположенной за столом регистрации итальянцев.
Он все время смотрел на меня своими огромными грустными глазищами. Я улыбнулась ему, и его нахмуренное лицо разгладилось. Дверь за ним захлопнулась.
— Куда ведет эта дверь? — неожиданно оборвала я очередной вопрос Теренса.
Он остановился:
— Которая?
Я оглядела комнату и только сейчас заметила, что за каждым столом располагалось по двери.
— Все. Куда они ведут? — едва слышно спросила я.
— Там консультанты кратко рассказывают новичкам о том, что нам всем известно, то есть где мы находимся и как здесь живем. Им предлагают вакансии и вообще любую помощь, какая может понадобиться.
Я мазнула взглядом по массивной дубовой двери и ничего не сказала.
— Поскольку вы уже встретили Хелену, она будет вашим гидом, — ласково произнес Теренс. — Нам осталось ответить на последние вопросы, и вы сможете уйти отсюда, о чем, уверен, мечтаете.
Входная дверь открылась, и солнце снова залило комнату. Все увидели вошедшую — маленькую, не старше десяти лет, голубоглазую девочку с мягкими золотыми кудряшками. Она шмыгала носом и вытирала слезы, следуя за провожатым.
— Дженни-Мэй, — прошептала я, и у меня снова закружилась голова.
— А брата вашего как зовут? — спросил Теренс, успевший заполнить почти весь формуляр.
— Эй, подожди минутку: у нее нет сестры, — остановила его Хелена. — Она говорила, что единственный ребенок в семье.
— Да нет же, — возбужденно возразил Теренс. — Я спросил, есть ли у нее сестра, и она ответила: Дженни-Мэй.
— Наверное, она тебя неправильно поняла, Теренс, — спокойно произнесла Хелена. Все, что они говорили потом, слилось для меня в невнятное бормотание.
Мой взгляд продолжал следовать за девочкой, которую вели по комнате, сердце билось все сильнее, как это случалось всякий раз, когда Дженни-Мэй оказывалась в паре метров от меня.
— Может, вы проясните ситуацию, — попросил Теренс.
Его лицо неожиданно выплыло прямо передо мной, а затем снова ушло в нерезкость.
— Похоже, она себя плохо чувствует, Теренс. Смотри, совсем бледная. — Теперь ее голос раздавался возле самого моего уха. — Сэнди, хотите…
А потом все исчезло.
Глава девятнадцатая
Сэнди… Я услышала свое имя и ощутила на лице тепло дыхания. Его запах показался мне знакомым: сладкий кофе, от которого мое сердце привычно затрепетало, тело ощутило прилив сил, а по коже прокатились волны приятной дрожи.
Рука Грегори ласково убрала с моего лица упавшие пряди волос, словно бережно, слой за слоем
— Сэнди, милая, открой глаза, — прошептал голос у самого моего уха.
— Отойдите все, отодвиньтесь, — более громко и агрессивно прозвучало где-то рядом. — С ней все в порядке? — Агрессивный голос стал громче и приблизился.
Успокаивающая рука перебралась от волос к моей кисти и крепко сжала ее, а большой палец продолжал поглаживать ладонь. Его владелец спокойно произнес:
— Она не отвечает. Вызовите «скорую помощь». — Слова звучали искаженно и отдавались эхом у меня в голове.
А она болела.
— О Матерь Божья, — пробормотал голос.
— Шон, уведи детей обратно в школу. Не нужно им этого видеть, — спокойно произнес мой спаситель. «Шон, Шон, Шон…» Я знала это имя.
— Откуда столько крови? — запаниковал тот.
— Из головы. Уведи детей. — Мою руку сжали сильнее.
— Он ее сильно покалечил, мерзавец.
— Знаю, я все видел. Я смотрел в окно. Вызови «скорую».
Шон закричал на детей, приказывая им уйти, йотом его голос затих вдали, и я снова осталась в наполненной эхом тишине, вместе со своим ангелом-хранителем. Я ощутила на руке мягкое прикосновение губ.
— Открой глаза, Сэнди, — прошептал он. — Пожалуйста.
Я сделала усилие, но мои веки оставались склеенными, словно цветок лотоса, угнездившегося в тине и пытающегося развернуть лепестки раньше положенного срока. Голова отяжелела, мысли ворочались в ней медленно и неуклюже, а кровь иод защищающей мою голову надежной рукой билась сильными толчками. Я лежала на чем-то холодном и шершавом. Бетон. Почему я на бетоне? Попыталась встать, но тело сопротивлялось, не желая двигаться, а глаза по-прежнему не открывались. Потом я услышала вдалеке сирену «скорой» и снова принялась отчаянно сражаться с непослушными веками. Они чуть-чуть приоткрылись. Ага, мистер Бартон. Мой спаситель. Он обнимал меня и смотрел на меня так, будто только что углядел в литримском асфальте золото. На его сорочке была кровь. Он ранен? Мистер Бартон всматривался в мое лицо и казался озабоченным. Я вдруг вспомнила о прыще, который сегодня утром обнаружила на щеке. Хотела поднять руку, чтобы прикрыть его, но рука казалась погруженной в мокрый бетон и не желала двигаться.
— Слава богу, — прошептал он, покрепче сжимая меня. — А теперь не шевелись. «Скорая» сейчас будет. Мне обязательно нужно спрятать прыщ. Надо же: после четырех лет ожидания наконец-то очутиться так близко к мистеру Бартону, и при этом выглядеть пугалом. Мои семнадцатилетние гормоны уничтожили момент, о котором я столько мечтала. Держись, сказал он, «скорая» вот-вот подъедет. Что же случилось? Я попыталась заговорить, но из горла вырвалось только хриплое карканье.
— Все будет хорошо, — ободряюще прошептал он, приблизив свое лицо к моему.