Шрифт:
1
Вероника прошла бессчетное количество миров, пока не оказалась у этой двери. Она искала ее три года, с того самого дня, когда потеряла свой собственный мир. На глазах выступили слезы. Рука крепче сжала единственный ключ, способный отпереть замок. Вероника внутренне содрогалась, не верила, что это конец, что она выберется из этого ужасного места. Здесь отовсюду сочился страх и отчаяние. Здесь ее кожа стала сухой, бледной и ломкой, словно папиросная бумага. Здесь заканчивалась
Это был Мир Мертвых.
Только из него Вероника сможет вернуться домой. Только отсюда есть двери во все миры во Вселенной. Каждый когда-нибудь войдет в Мир Мертвых, но не каждому суждено из него выйти.
Вероника поднесла отливающий желтым ключ к медной ручке. Вставила. Сделала глубокий вдох. Повернула. Медленно и облегченно выдохнула. Ключ повернулся легко, будто механизм был хорошо смазан и никогда не давал сбоев. Внутри замка щелкнуло. Старая деревянная дверь с облупившейся серой краской завибрировала, загудела и почти сразу смолкла. Черная неровная скала, в которую она была вмурована, отозвалась гулким эхом. Вероника вынула ключ, повернула круглую ручку, потянула дверь на себя.
Что-то было не так. Она чувствовала это еле теплившимся сердцем.
Вероника вошла в темную комнату. В дальнем углу стоял стул, а на нем сидел человек с угольно черными волосами. Мужчина, лет сорока. Он выглядел старым. Но только не его глаза. Эти чудесные, живые и глубокие карие глаза. Они не могли врать! Мужчина был не старше ее, а ей недавно исполнилось двадцать. Мужчина-парень посмотрел на нее, сжал кулаки и приготовился встать. Его взгляд был горячим, обжигал, способен был спалить дотла. Тело же было холодно и чёрство. Вероника испугалась. Она обернулась, чтобы бежать прочь из этой тюрьмы, но не успела. Дверь за ее спиной звонко захлопнулась, оставив перед собой сплошную черную стену.
2
Егор с глухим стоном сел на кровати… нет, он принял вертикальное положение. Сидеть может живой, наполненный силами человек, а он уже год, как перестал таковым являться. Егор долго вглядывался в сумрак раннего утра. На часах светились цифры, которые ничего ему не говорили: «04:34». Он безразлично отвел взгляд, ощущая, как ноет и болит все тело, стянул со стула трико, надел и с новым стоном встал.
За первой дверью оказались пыльные и душные сени, соединенные с верандой. День был жаркий, а ночью – ни ветринки. В результате в сенях деревенского дома собрался душный полумрак. Егор, не торопясь – хотя мочевой пузырь его и подгонял – скинул крючок, взялся за ручку двери и повернул.
Что-то было не так. Он чувствовал это истерзанным, истекающим вязкой кровью сердцем.
Из дверного проема хлынул
Егор в изумлении распахнул глаза. На него смотрело необъятное звездное небо с мириадами светящихся точек. На мгновение ему в голову пришла мысль, что все эти звездочки гаснут, прямо сейчас, быстро и неумолимо. Двор покрывала черная с зеленым отливом трава по щиколотку.
Егор сделал шаг назад, посмотрел в окно на веранде – двор был прежним, земляным с протоптанной к туалету тропинкой. Небо светлело, звезды почти исчезли. На горизонте медленно заходилось зарево рассвета. Через дверной проем же он видел бескрайнюю равнину, оскалившуюся черными клыками скал на горизонте.
До его слуха донеслись едва различимые мольбы. Голос был беспощадно знакомым. От одного намека на этот голос внутренности скручивались. Спазм боли не проходил. Егору казалось, что некто далекий и некогда любимый зовет его. Внизу живота, сразу под пупком, что-то дернулось, словно оттуда тянулась невидимая нить в этот холодный и жуткий мир. Егор пересилил страх, перешагнул порог и рухнул на колкую траву – крыльцо его дома исчезло, как и сам дом.
Дверь за спиной захлопнулась, отрезав реальный мир от Мира Мертвых. В свои двадцать лет Егор не представлял, что его переход от жизни к смерти будет таким безболезненным. В свои двадцать лет он жаждал перешагнуть этот порог, правда, надеялся сделать это через муки очищения.
3
Она где-то здесь, рядом, зовет его. Егор чувствовал ее, слышал голос Карины. Холод пронизывал тело, забирался в сердце, подползал к изломанной душе. Но ему было плевать! После того, что он пережил после смерти Карины, этот холод казался долгожданной анестезией, уколом морфия для умирающего от рака.
Егор брёл по траве босыми ногами, ощущая, как нечто склизкое и бесформенное струится в земле. Он не видел этого, и не хотел видеть. Его взгляд сканировал невероятно далекое, незнакомое небо, выгнувшееся гигантским куполом над головой. Звезды мерцали, таяли и загорались снова, только в другом месте.
– Ты там, – прошептал он, запрокинув голову. – Я тебя слышу.
Он знал и любил Карину со школы. В тот самый день, когда она переступила порог его класса, Егор влюбился без памяти. Она была новенькой, а потому жутко стеснялась. Ее посадили на заднюю парту. Егор чуть шею себе не свернул, пытаясь разглядеть Карину во время урока. А она всеми силами пыталась стать невидимкой.
Конец ознакомительного фрагмента.