Там, на неведомых дорожках...
Шрифт:
— Да нет же, — слегка смутился я, — рогатина появилась в моей руке и потом я бегал пока браслеты не заполнили ее энергией, и она не стала осязаемой…
— Какие еще браслеты? — не поняла Дубравка.
— Вот эти, — я поднял руку и указал пальцем на браслет, он мигнул серебряным светом, как бы подтверждая мои слова.
— Нет там ничего.
— Да как же нет-то? — я поводил по нему пальцем, потыкал. — Вот же он, потрогай сама.
Она подошла и прикоснулась к браслету, ее рука прошла сквозь него и уперлась в мое запястье. Браслеты печально погасли, словно им тоже хотелось ощутить блаженство
— А-а-а, э-э-эти, — картинно потянула Дубравка, и повернувшись к сестре добавила громким трагическим шепотом, крутя пальцем у виска: — Сестра, кажется он того, умом-то тронулся, совсем зашиб его дракон окаянный…
Русалки рассмеялись, я нахмурился.
— Так если вы мне даже оружия не дали, то почему так уверены были в моей победе? Как бы, по-вашему, я его одолел?
— А как ты хотел варкалапа одолеть? — усмехнулась Лала.
— И Дуб? — вставила Дубравка, хотя давеча утверждала, что он вовсе не дуб.
— Лихим наскоком, не иначе, — закончила Лала.
— То есть я реально мог погибнуть? — поднял брови я.
— Так не погиб же, — удивилась Дубравка.
— Но так-то да, все по-взрослому, не в игрушки играешь, — объявила Лала. — Учти, один прогиб и ты погиб…
— Однако ты нам всяким нравишься, и живым, и мертвым, — обворожительно улыбнулась Дубравка. — Ведь любовь не знает границ.
Я стоял с обескураженным видом и наблюдал наистраннейшую картину. Из так гордо торчавшей в небо рогатины словно выдернули стержень, она как будто бы стала резиновой и начала медленно опускать наконечник к земле. Примерно то же самое происходило у меня ниже пояса, словно кровь отхлынула от чресл. И это было так странно и непривычно — русалки, голенькие и возбуждающие как никогда, никуда не делись, да и вообще — я ведь спал, тут во сне кровь не циркулирует, не течет, не приливает и не отливает…
Мысль о том, что русалок вполне устраивала моя смерть, была прям как ушат холодной воды за шиворот. Так-то все сходится, если задуматься. Русалки в моем мире как раз и знамениты тем, что заманивают путников ночами, а потом защекочивают, зацеловывают или просто топят их в озере, и дальше уже живут большой счастливой мертвой семьей. Так почему здесь их методы должны отличаться? Я думал, что их план, какой бы он ни был, направлен на воссоединения меня живого с ними, а он, оказывается, более обобщенный, и направлен, скорее, просто на воссоединение.
С одной стороны, казалось бы, все не так уж плохо. Во-первых, это доказывает, что смерть не конец, да и посмертие обещало быть приятным, в компании с любимыми. Вот только рановато мне умирать-то, я ж еще дерево не построил, дом не вырасти и сына не посадил. Не нагулялся я еще за свои двадцать лет, не пожил, и от этого становилось грустно как на душе, так и в других частях организма.
С другой стороны, стравить меня с драконом для того, чтобы он меня убил — это чересчур уж сложный план. Легче было завести меня в болото, к логову дикого зверя, к обрыву. Задействовать для такой простой цели, как прерывание хрупкой человеческой жизни, такую масштабную величину, как дракон — было иррационально. Скорее всего у русалок был план «б», запасной, который и начался
— Как-то не хочу я пока умирать, — заметил я, рассматривая русалок в новом свете, а также наблюдая как русалочья рогатина вновь наливается силой. О! Может в этом ее секрет? Может она как-то связана с либидо, с возбуждением, с эрекцией? То есть не руками ее хватать надо…
— Так не умирай, кто тебе мешает? — удивилась Дубравка.
Я тихонечко, как бы между делом обошел русалок, и как бы невзначай коснулся рогатины своим достоинством. Ничего не произошло, если не считать того, что русалки с оглушительным хохотом попадали на землю. Я, старательно делая вид что ничего не произошло, вернулся на прежнюю позицию. Что ж, не сработало, буду дальше думать.
Русалки смеялись долго и от души, до слез, мне пришлось присесть на корточки, чтоб не торчать над ними столбом. Глядя на их чистое веселье, я тоже разулыбался, в любом случае попытка не пытка, а не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— И чего вы со мной с мертвым делать будете? — все же уточнил я, когда русалки заняли сидячее положение.
— А с живым мы с тобой что делать будем? — вернула вопрос Лала.
— Ну, любить, заниматься сексом, рожать детей, — начал перечислять я.
— И как ты себе это представляешь? — поинтересовалась Дубравка.
— Ну у вас есть замочек, у меня ключик, — начал я.
— Так это же сон, тут же все не настоящее? — подначила Дубравка. — Ты ж поди по-настоящему хотел?
— Ну да.
— И что сделал для того сон стал явью?
— Дракона убил.
— Так это не твой план был, а наш. Ты же мало того, что всю задачу на наши хрупкие девичьи плечи взвалил, сам палец о палец не ударив, — сообщила Лала, — так еще и запороть его умудрился.
— И возмущаться стал, — присоединилась Дубравка, — то тебе не так, это тебе не эдак. Умирать, ему, видите ли, не хочется! Не нравится наш — предложи свой.
— Ну, он в процессе, в разработке, — стушевался я, понимая, что девчонки во всем правы, и невероятно смущаясь по этому поводу. Даже моя гипотетическая смерть была хоть каким-то да планом, а у меня не было и такого.
Зато хватало наглости возмущаться, а она, как известно, города берет. Или это не она? Кто бы там ни брал города, но оставлять сколь мало-мальски важные решения за другими это не есть гут. Инициатива всегда должна исходить от меня, и мячик всегда должен быть на моей стороне. Не нравится план? Предложи свой. Вся проблема в том, что предложить-то пока и не чего. Я действительно понадеялся на них, как на представителей высшей, более мудрой и знающей силы. И, в общем-то, напрасно. Дальше, действовать буду я!
— Мой план прост, — ответил я. — Я собираюсь разобраться в устройстве мироздания, понять кто такие люди и духи, русалки и русы, обрести могущество и воссоединиться с любимыми, любой ценой, даже если для этого придется нагнуть весь мир раком!
Ух, кажется, у меня глаза загорелись, настолько я воодушевился своей же собственной речью. Не, прям буквально загорелись — я заметил блики желтого огня и пару стрельнувших искорок.
Русалки стояли и смотрели на меня большими влюбленными глазами японских анимешек со сияющими звездами внутри.