Там, вдали, за рекой (с илл.)

Коринец Юрий Иосифович

— Почему? — спросил я.

— Не перебивай дядю! — сказала мама.

— Эх-хе-хе! — вздохнул папа.

— Не мог я идти на полюс без трубки! — свирепо сказал дядя и ударил в пол кулаком. — К чёрту полюс, если на нём нельзя закурить!

— Я тебя понимаю, — сказала мама. — Только не волнуйся.

— Я не волнуюсь. Я никогда не волнуюсь! Я пошёл назад за трубкой… Вернее, пополз, потому что была кромешная тьма. Я полз по своим следам, ощупывая каждый сантиметр.

— А собаки?

— Не перебивайте дядю! — повторила мама.

— Я полз несколько суток, — продолжал дядя. — Потом я решил вздремнуть.

Я заснул прямо на снегу. Проснулся я от яркого, мерцающего света… это было северное сияние! Оно сияло вовсю! И тут я увидел свою трубку…

— А собаки?

Мама посмотрела на меня умоляющим взглядом. Дядя ничего не ответил и стал раскуривать трубку. Дядя затянулся, выпустил бесчисленное число колец дыма и сделал страшные глаза.

— Метрах в двухстах от меня, — сказал дядя глухим голосом, — возле большой глыбы льда сидел Полярный человек и сосал мою трубку!

— Ах! — сказала бабушка. — Как тесен мир!

— Как ты узнал, что это Полярный человек? — спросили мы хором.

— Он был голый! — рассмеялся дядя. — Он был совершенно голый! Вы знаете, что он делал? Он рисовал на льду!

— Эх-хе-хе! — вздохнул папа.

— Чем он рисовал? — прошептал я.

— Бивнем! — заорал дядя. — Бивнем мамонта! Откройте холодильник и покажите ему… покажите ему этот шедевр!

Мама встала, открыла холодильник (холодильником был у нас деревянный ящик за окном) и положила на медвежью шкуру… чего бы вы думали? Кусок льда! Настоящий свежий кусок льда! Я понюхал его: он пах Северным полюсом! На льду были какие-то линии…

Мы долго смотрели на этот кусок льда. Трещали свечи. Окна дребезжали от ветра. Лёд переливался всеми цветами радуги. Никогда в жизни я не видал ничего подобного!

— Это северное сияние, — сказал дядя, — оно нарисовано совершенно точно! — Дядя провёл по льду пальцем.

Дядя сидел важный, развалившись на медвежьей шкуре. Он был в мохнатом красном халате, загорелый, кудрявый, усатый… Он улыбался. Тёмные глаза дяди сияли. В каждом зрачке горело по маленькой свечке. У дяди был вид именинника.

Я тоже провёл пальцем по льду: лёд был холодный.

— Как ты смог его довезти, чтобы он не растаял? — спросил я.

— Очень просто! Главное — не прерывать цепь холода! На ледоколе я положил его в трюм. В Архангельске он лежал три дня в погребе ресторана. Когда я летел в Москву, он был привязан под крылом самолёта… Вот и всё!

— А где бивень? — спросил я замирающим от восторга голосом.

Но дядя ничего не ответил.

— Когда я увидел, что этот дьявол держит в зубах мою трубку, — продолжал дядя, — сидит и держит в зубах мою трубку, я

пришёл в ярость! «Проклятый дикарь, — подумал я. — Пусть бы он украл у меня хлеб, рыбу, ружьё, собак, в конце концов! Но трубку!» Это было уже слишком! Взбешённый, я шёл прямо на него. Он заметил меня и пошёл мне навстречу. У этих дикарей дьявольский нюх! Мы постепенно приближались друг к другу. Человек помахал рукой. Я тоже. Я остановился. Он протянул ко мне руки. Я тоже. Так мы стояли друг против друга некоторое время. С одной стороны — я, цивилизованный европеец, в морской робе и высоких меховых сапогах, тщательно выбритый и причёсанный, благоухающий душистым мылом. С другой стороны — дикарь, совершенно голый, покрытый густой белой шерстью, с длинными, всклокоченными волосами и бородой, с лицом настолько почерневшим, что естественного цвета нельзя было разобрать из-за толстого слоя ворвани. Ни один из нас не знал, кто был другой и откуда он пришёл.

Дядя сделал паузу и обвёл нас горящим взглядом.

— Полярный человек первый начал разговор: «Здравствуйте!» — «Здравствуйте!» — «Я чрезвычайно рад вас видеть!» — «Благодарю. Я тоже!» — «Вы здесь с кораблём?» — «Нет, его здесь нет». — «Сколько вас всего здесь?» — «Со мной двадцать собак в шести метрах от Северного полюса!»

Вдруг Полярный человек пристально посмотрел мне в глаза и произнёс: «Вы дядя того самого мальчика из Москвы?» — «Да, я дядя того самого мальчика». — «Клянусь, я чрезвычайно рад вас видеть!» Мы кинулись друг другу в объятия и крепко расцеловались…

— Эх-хе-хе! — Папа глубоко вздохнул.

— Как тесен мир! — пробормотала бабушка. — Как тесен!

— Как ты мог с ним говорить? — спросил я. — Разве он понимал по-русски?

Дядя ласково посмотрел мне в глаза:

— Полярный человек очень любил русский язык! Кроме этого, он знал ещё четырнадцать языков. Он был полиглот! Языки он изучил по радио. Он подобрал где-то с погибшего корабля радиоприёмник. Это был интеллигентнейший человек! Поблизости находился снежный домик, где Полярный человек жил с женой и тремя детьми. Все пятеро — милейшие люди! И все они говорили по-русски. Мы прекрасно провели время. Пришлось, правда, подарить ему собак…

— Каких собак? — заорал я.

— Моих, моих собак, доннерветтер!

Я заплакал. Я так любил Ханга и Чанга! Я упал на медвежью шкуру и зарыдал.

— Безобразие! — сказала мама. — Разве можно так волновать ребёнка! Он может стать заикой!

— Он никогда не станет заикой! — произнёс дядя твёрдо. — Кроме того, я одну собаку оставил… Чанг!

Дверь на балкон с грохотом распахнулась, в комнату ворвался вихрь морозного пара со снегом, затушил свечи, и в темноте на меня кинулось что-то пушистое и холодное… Это был Чанг!

Он спал на балконе. Когда дядя приходил к нам в гости с собаками, они всегда отдыхали на балконе. Зимой и летом. Так их закалил дядя.

Чанг повалил меня на пол и сразу облизал с головы до ног. Мы катались по полу, сжимая друг друга в объятиях.

Вдруг я почувствовал, что лежу в луже…

— Лёд! — завопил я как сумасшедший. — Лёд! Это лёд!

— Господи! — всплеснула мама руками. — Он сошёл с ума!

— Я не сошёл с ума! Это лёд! Северное сияние! Шедевр! Он растаял!

«Гав!» — сказал Чанг и вскочил, отряхиваясь.