Там, за поворотом [СИ]
Шрифт:
Снова разбежались. Стоим, смотрим друг на друга.
– Ты чо, издеваешься?
– налитые яростью глаза смотрят испепеляюще.
– Пока не научишься вести себя достойно, не получишь взрослого имени, - отвечаю я самым издевательским тоном на свете.
– А мстить придёшь, когда своих детей вырастишь. Раньше тебя убивать мне духи запретили. Но если еще раз до тех пор попробуешь меня обидеть, так вот этой самой мешалкой я тебе шкуру с задницы спущу.
Ума не приложу, чего этот засранец пуще испугался, а только копьё своё поломатое бросил и пошёл успокаивать маму. Хм. Выйдет из
– Слышь, Карасик!
– кричу ему в спину.
– Завтра Загрю с собой на охоту позови. Я отпущу.
Вот теперь совсем другой взгляд. И носом шмыгнул. Пацан! Мать его знатно выпорола.
К концу зимы ситуация оформилась, в точности, как в учебнике истории. Город - моё стойбище. Пригороды - стоянки древних людей в ближайших окрестностях. И бродящие вдали племена охотников. Все друг друга знают и вражды особой никто ни к кому не испытывает. Теперь поверх этого всего нужно быстренько наводить соответствующую материальную базу, как учат классики марксизма. А то, не приведи Господи, вступят производительные силы в противоречие с производственными отношениями как только перестанет хватать еды, и абзац всему благолепию придёт быстро и неизбежно.
Это я на огород намекаю. Рабочих рук собралось достаточно, оставалось присматривать за тем, чтобы без дела они не оставались. Паёк, хоть и нормированный (ну не рассчитывал я на столько едоков), получают все. Так что - надо отрабатывать.
Повалили мы старый мрачный ельник. Что срубили, что огнём пережгли. Это я про деревья, которые не удалось вывернуть из земли с корнями, зацепившись верёвкой повыше. Собственно, определялось это прочностью каната. Ну а потом много дней пылали костры под древесными стволами. Толстые они, не так-то быстро их получается спалить.
От жара снег на будущем огороде растаял, и грязюка размесилась такая, что только успевай ловить мокасины. А что? Горох с огорода да рыба с большой реки позволят мне всю эту ораву прокормить.
Почуяли, что я начал нос задирать? Я! Кормить! Ну начал. Есть такая специфика у руководящей работы. Тут ведь и ответственность сразу огромная, и самомнение растёт, и нет тебе покоя ни ясным днём, ни тёмной ночью. Уж потерпите. Раньше-то, за горами, этот груз несли на своих плечах вожди, больше всех - Тёплый Ветер. Тут же всё разом пало на мою бестолковку.
Зимы здесь снежные, а морозы, хоть и нешуточные, но не особо длительные - реки не промерзают до дна. Опять же родник, из которого мы берём воду, работал всю зиму без перебоев. По снегу на санях мы навозили и пемзы, и известняка, и дров для его пережигания в известь. План работ на лето был у меня поистине фараонский. Тем более, при таком-то многолюдстве. Если кто не понял - эксплуатация детского или женского труда меня не смущала. Да и взрослых мужчин среди городского населения хватало.
Облом пришел в мою жизнь с наступлением тепла. Едва стаял снег и немного подсохло, настала пора приступать к работам на огороде. Вот в этот момент весь собравшийся вокруг
Вот и вышло, что Косоглазый (его действительно так зовут) коренным, а мы с Карасиком пристяжными, - боронили суковаткой поляну, а братишки моего нового приятеля шли следом, подбирая вывороченные остывшие головни, несгоревшие фрагменты веток и прочее, затоптанное зимними работничками в грязь. Фая с собаками пропадала на охоте, потому что зимние постояльцы объели нас вдрабадан. И рыбки не поймаешь - река не вскрылась, но на лёд выходить уже боязно - потерял он зимнюю прочность.
Рокочущий Гром выручил - принёс на плечах целую косулю. Как раз когда сыну его Пучок чиряки выводил. Впрочем, через неделю вождь Грозных Медведей приволок ногу быка. На нарте тащил. Да уж, разный народ эти древние люди. Ну точь в точь, как прошлые мои современники. Потом молодая крапива из земли полезла, реку вспучило заломом, который вскоре прорвался со страшным грохотом, а там и лед словно корова языком слизнула. Тычинка стала разнообразить наше меню всякими корешками.
На душе сделалось легче, а то не покидало меня чувство, что остался я у разбитого корыта. Положение усугублялось тем, что значительная часть вещей, привезённых из союза племён, оказалась безвозвратно утерянной. Я ведь давал людям инструменты, словно своим родичам, поскольку полагал, что они останутся здесь. И никому даже не пришла в голову мысль вернуть их обратно. Тут сплошной коммунизм в самой дикой его форме. Понятие собственности местным жителям ох как не близко! Кто жил при Советской власти, помнит понятие "скоммуниздить", позднее вытесненное более свежим словечком "прихватизировать". Так вот. Здесь именно коммуниздят.
Размышления о причинах проявленной древними людьми чёрной неблагодарности некоторое время ворошились в голове круглосуточно. Всё буквально валилось из рук. "Кипит мой разум возмущённый", - вот ведь придумал же кто-то когда-то точные слова. Собственно, это разгневанное состояние души и привело меня в норму. Переделать людей не в моих силах - они поступили так, как испокон веков поступали их предки. И в дальнейшем ничего иного не случится.
Хоть охотники, хоть вожди - они ведь не склонны отказываться от традиционных туризма, охоты и рыбалки, и всё лето горбатиться, как папа Карло, ради того, чтобы несколько холодных месяцев в году провести в комфортабельных условиях. И в шатрах своих не замерзнут. А охотиться в этих краях и зимой можно, потому что морозы не так уж велики. На мою оценку ниже двадцати градусов ни разу не было, да и то простояли подобные холода недолго
В, конце-то концов, если припечёт, всегда можно забиться в норку к Степенному Барсуку. Он добрый, не даст пропасть.