Шрифт:
Глава 1. У тебя осталось ровно 84 минуты, что ты сделаешь в первую очередь?
Мне так одиноко. Волнуюсь за тебя, напиши. Скучаю.
(Копировать. Переслать. Удалить?)
Майский погожий день. Еще несколько часов назад небо представлялось серым холстом с массивными черными тучами, раскинувшимися грязными кляксами там и тут. Колкая морось поздней весны осыпала подвластную ей территорию, заставляя содрогнуться от холода редких обитателей железнодорожной станции. Теперь же, с появлением первых солнечных лучей – мир словно переродился. Природа вознаградила окружающих ласковым теплом ветра, изгоняющего небесное уныние, куда-то вдаль, прочь от этих мест. Массивные тополя раскачивались в такт порывов, словно танцуя
Вообще, терпеть и ждать – отличительная черта русского народа. Как плохо не случалось за вековую историю государства Российского, надежда всегда ютилась в сердцах простого люда. Никакие войны, революции и гонения неспособны сломить веру в светлое будущее. Завтра будет лучше, чем вчера. Подождем. Бог терпел и нам велел. Справимся. Но как показывает история, далеко не для всякого то будущее наступает в полном объёме. Советские пятилетки, нэпы, великие посты с одной стороны, да черные воронки и Гулаг с другой – лозунги власти для рабочих и крестьян. Мотивирующая агитация, лишь бы занять умы малообразованного населения от забастовок, голода и гражданских восстаний. Найти и главное объяснить великое предназначение там, где его нет.
Слаженный природный оркестр нарушается визгом электричек, снующих на огромной скорости по железному полотну. Приближение транспорта знаменуется суетливым гудком машиниста, отчего старушками овладевает паника. Бодрыми шагами, прорываясь сквозь толпу беснующихся, бывшие пенсионеры, а ныне мастера и кандидаты силового троеборья, берут штурмом еще нераскрывшиеся двери вагона – к заветным местам у окошка. Эхо Олимпиады – 80. Электричка с шумом закрывает двери, женский голос объявляет название следующей станции, и поезд устремляется дальше. Перрон пустеет, тоскливо ожидая появления новых пассажиров.
Около железнодорожной кассы – мужчина лет сорока в штанах галифе цвета хаки, холщовом плаще на завязках и резиновых сапогах до бедер, флиртует с работницей, зазывая последнюю выйти на улицу. На голове потертая от старости кепка эйси-диси, тисненная золотой нитью. Небольшой пивной живот закрывает черная футболка с принтом великого Курта Кобэйна. Типичный мужчинка, занимающийся охотой, рыболовством или профессиональным алкоголизмом. Рядом с ним блохастого вида дворняга доедает ветхую кость, тщательно срывая остатки с гладкой поверхности. Жадно вгрызаясь в те места, где раньше была плоть, лопоухий не упускает и сантиметра, в надежде найти хоть сколько-нибудь питательных веществ. Отбиваясь от назойливых насекомых хриплым лаем и мотая мордой из стороны в сторону, животное продолжает свою трапезу, зажав добычу передними лапами.
Набив себе цену пятиминутными отказами, кассирша все-таки открывает дверь, высвобождая наружу свое необъятное тело из душного помещения. Деловито закурив красный мальборо, она продолжает ехидно смотреть в сторону кавалера, загадочно кривя пухлые губы и обнажая желтые коронки. Докурив до половины, женщина бросает окурок в сторону рельс, смачно выдыхая клубы дыма. Осмотревшись, она жестом предложила мужчине следовать за ней – в уютное кирпичное гнездышко. Мужичок усмехнулся, поправил подтяжки на штанах и радостно посвистывая, обошел постройку с дальней стороны. На прощание, плюнув на бетонные плиты, служившие основанием платформы, он захлопывает стальную дверь, поскрипывая ржавым засовом. Сельская романтика. До отправления оставалось десять счастливых минут.
Вдалеке железнодорожного массива, прямо посреди шпал, появился еле уловимый силуэт. Он стремительно приближался к станции со стороны поселка Кузяево Московской области, куда тремя минутами ранее отправилась электричка, забитая пассажирами до отказа. По мере приближения, безликая тень превращалась в вполне осязаемый профиль мужчины. Он, спотыкаясь и падая, бежал к станции, руками выписывая широкие амплитудные колебания. Будто потерпевший бедствие сигнализировал о помощи, а получив немой отказ – старался еще сильнее привлечь внимание. Его крик сдувал встречный ветер, заглушая информацию из открытого рта. Когда мужчина оказался на расстоянии пятидесяти метров, собака почувствовала тревожную опасность – от него доносился смердящий запах страха. Она злобно зарычала в сторону непрошеного гостя, скаля клыки и на время позабыв о собачьем обеде. Затем и вовсе завыла, что есть мочи. На шум выскочил хозяин – мужчина в черной футболке, но уже без кепки, позабытой на кровати в подсобке. Следом за ним появилась перепуганная кассирша со смазанной губной помадой, тщетно старавшаяся привести себя в потребный вид бумажной салфеткой.
К ним приближался человек в рваной одежде, измазанный придорожной жижей из грязи и мазута. На его лице, теле и руках виднелись следы борьбы, только с известным ему соперником. Ладони до локтей полностью заляпаны алой кровью, но открытых ран видно не было, что могло привести к выводу, что жертва не он. Мужчина взбирался на руках по ступенькам – вверх до начала платформы, откашливал попавший в горло избыток воздуха и полз в сторону кассы. Четвероногий перестал лаять, забился в пустую коробку и жалобно заскулил, наблюдая за происходящим из своего укрытия. Человек, продолжая движение ползком, охрипшим голосом повторял одни и те же слова, способные кого угодно повергнуть в леденящий ужас:
– Там в кустах, где большое дерево – труп. Я его видел. Звони дежурному. Нужно остановить этот б***cкий поезд.
Глава 2. Аплодисменты, коньяки и прочие радости жизни.
Мы с тобой совсем позабыли главного, что счастье – быть другому частью. В глазах, поступках и делах. И никакие третьи лица не смогут нам противостоять. Друг другом ежедневно насладиться.
Пятью годами ранее.
Декабрь 2013го. Предновогодняя суета захватила умы российских граждан, требуя больших финансовых вложений в подарочные мероприятия. Маркетологи сработали оперативно, взывая к покупателям через яркие витрины с надписями сэйл, даря купоны и подпитывая всеобщий праздный ажиотаж. Главнейший праздник в стране, после очередной инаугурации Владимира Владимировича. Цесаревич Дмитрий сложил свои полномочия в мае прошлого года, честно отработав подаренный вожаком срок. И теперь вопрос отцов и детей в рамках политического строя страны категорически снят с повестки дня. На главной площади города Хабаровска, аккурат с вождем пролетариата, возвышается могущественная ель, украшенная гирляндами и разноцветными шарами. Детский смех сменяется восторженными криками более взрослых представителей человечества, только что опробовавших ледяную горку, залитую по особому распоряжению мэра. Страна погрузилась в эйфорию, позабыв на несколько дней о тягостях и лишениях текущего года, в надежде получить максимум благ от будущего. Хоть какая-то цепкая стабильность в России от Владивостока и до Калининграда.
Поток нескончаемого веселья не разделял, пожалуй, один единственный человек – двадцати пятилетний парень в черной классике на двух пуговицах, летних глянцевых туфлях и легком пуховичке без молнии. Шапку он оставил дома, наивно полагая, что лакированная прическа спасет от мороза в минус тридцать четыре. Крупные хлопья снега медленно спускались на его аккуратную бороду, кусая лицо белоснежными льдинками. В надежде сохранить тепло, парень бережно прижимал своды куртки к телу левой рукой, правой – дымил тлеющей тонкой сигаретой, зажатой между пальцами. Дурацкая привычка не покидала его, хоть и предпосылки бросить никотиновую заразу велись, в прочем, полный отказ от зависимости постоянно откладывался. Оттого и перешел на сигареты с меньшим поражающим эффектом, чем обманывал свое сознание.
Его зовут Иштван – русский мальчишка, родом из столицы Венгрии. Своим именем он обязан основателю венгерской монархии, Иштвану Святому Первому, наиболее почитаемой фигуре в истории государства. Его родители, русские дипломаты, отправились в советскую Европу по распределению, регулировать дипломатические отношения вокруг капиталистических государств. Когда мальчику исполнилось три года распад Советского Союза был неизбежен, временное правительство страны массово отзывало своих граждан из заграничных командировок, а архитектурный Будапешт сменился промышленным Новосибирском, затем туманным Владивостоком и наконец, столицей Дальнего Востока, Хабаровском. Он гордился своей сопричастностью к европейской культуре, величая себя русским венгром, на деле – ничем не отличаясь от других, рожденных в 1988 году. Таких детей, делавших свои первые шаги вне пределов СССР, но имеющих штамп гражданина нашей страны, полно в Германии, Польше и Чехословакии.