Тамада. Исповедь с микрофоном
Шрифт:
– Армен, как торговля?
– Да брат, ничего не берут, шайтаны. Как сквозь землю провалились все. Тысяча свежих стеблей пропадает. Я их, куда потом девать буду? Цветок на то и цветок – должен дариться вовремя.
– Возьму девятнадцать. Чайных. Ты только красиво упакуй, понял?
– Сделаем, брат. В лучшем виде сделаем, мамой клянусь. Давно тебя не было видно, где пропадал? Опять косолапых кошмарил?
Армен отсчитал положенное количество цветов и принялся отрезать
– Ага, здоровенного снял – триста восемьдесят килограммов. Лебедку мне, падла, на джипе сломал, пока грузился, представляешь? Вот только что зарубил и упаковал. Ты, кстати, не знаешь, Машка на работе?
– Не брат, не знаю. Хотя, ты о какой Маше спрашиваешь? Мужчина на миг перестал вымерять кусок пленки и замер. Его армянские брови волнительно возвысились к лобным складкам, образуя косяки морских чаек, улетавших в закат.
– Армен, не тупи. Ты много Маш у нас в поселке знаешь? Иванова. Продавщица. Ты же сам у нее, усатый, коньяки берешь!
Продавец побледнел. Его лицо, прежде смуглое от солнечной Армении, превратилось в белый мел, которым обычно рисуют на асфальте всякие похабные словечки. Сглотнув образовавшуюся от волнения слюну, он поинтересовался, дабы окончательно уточнить свои догадки:
– Ты когда ушел в тайгу?
– Как всегда, двадцать первого числа. Да что со всеми вами происходит?
Бурый занервничал, ведь и бабка, и продавец вели себя странно. Говорили в невпопад и казалось, даже шарахались от одного только его вида. Может их всех разом поразил вирус идиотизма, пока мужчина охотился в тайге?
– Эх, брат, страшное происходит в мире, покуда таких людей земля носит. Конечно, ты на охоте и не знаешь всего. Да и такое представить то невозможно.
– Я тебе сейчас наверну.
Еще одного потока чуши мужчина не мог стерпеть, так что Бурый схватил продавца за грудки и занес массивный кулак над его лицом.
– Теперь объясни мне внятно, что случилось?
– Успокойся, брат. Давай я тебе еще одну розу, по-братски, в букет положу, хорошо? Для ровного счета. Бесплатно.
Яркий солнечный полдень. Легкий ветерок гоняет дорожную пыль, редкие камыши и ветки березы, на которых раскачиваются налившиеся цветом зеленые сережки. Полная безмятежность и тишина, поглотившая, казалось, любые посторонние звуки. Даже пролетающие мимо птицы не голосили, как обычно, лишь тихонько чирикали о своих насущных делах. Никто не желал нарушать такое хрупкое спокойствие. Кованая ограда, застолбившая пространство от дороги и до деревьев, манит свежей краской ползущую живность. Насекомые, не в силах совладать с любопытством, прыгают из травяных зарослей на железные прутья, мигом попадая в липкий плен. Более удачливые сородичи, за неимением других вариантов помощи, в панике снуют туда и обратно, предостерегая остальных об опасности. На гранитной полке, упакованные в прозрачную пленку, лежат двадцать чайных роз, культивированных особенным способом. Бутоны еще не до конца раскрылись, чутко оберегая свое великолепие от посторонних глаз. Капли утренней росы, выпавшей не так давно, рассыпались на оранжевых лепестках, словно сотни мельчайших бриллиантов. На них, с серой могильной плиты, грустно наблюдает юная девушка, едва отметившая свое совершеннолетие. Ее локоны аккуратно собраны в густую косу, свисающую через плечо на белую блузку, на которой красовалась шикарная брошка. С двумя серебряными цветками.
Маши не стало той же ночью. Она не вернулась после дискотеки в полночь, как обещала родителям, не появилась и спустя сутки. Подруги тоже ничего не знали о ее судьбе, наивно полагая, что Маша сама оставила их первой и давно отсыпается в мягкой постели. Девушку нашли на следующее утро, спустя трое суток после того, как завели дело о пропаже человека. Деревенские мальчишки, по обыкновению игравшие в догонялки, забрели в старую водонапорную башню. Там, между кирпичной кладкой и окном, выходившим на купол местной церквушки, на рыбацкой веревке висела девушка. Концы были намотаны на кусок арматуры, торчащей из стены, а петля смертельной удавкой сходилась на бледной шее. Ее туфельки валялись в куче строительного мусора, вместе с сумкой и фрагментами одежды. Платье, порванное на бедрах и плечах, свисало уродливыми грязными лоскутами, а на ногах – ссадины и ушибы. Машу изнасиловал и убил человек, точнее нелюдь и лютая мразь, которого никто не запомнил. Полторы сотни человек, видевших чужой автомобиль на территории поселка и вблизи дискотеки, не смогли вспомнить номер и марку, как и описать того, кто сидел за рулем. Животная тварь накинулась на беззащитную девушку под покровом ночи и так же стремительно исчезла, оставив за собой шлейф из боли и скорби. Как не пытались люди отыскать улики, мотив или причинно-следственную связь, никаких зацепок не обнаружилось. Ослепленный своей похотью, неизвестный в один момент забрал человеческую жизнь. Убил ту, которая желала жить и любить.
Конец ознакомительного фрагмента.