Тамерлан — покоритель Азии
Шрифт:
Сначала я посоветовался с моими сыновьями и эмирами, чтобы узнать их намерения и помыслы.
Мирза Пир-Мухаммед-Джехангир сказал мне: «Когда мы завладеем Индией, то золото этой страны сделает нас властителями мира». Мирза Мухаммед-Султан сказал мне: «Следовало бы завоевать Индостан, но страна эта имеет много оград: во-первых, моря, во-вторых — леса и пустыни, наконец, воины, вооруженные всякими снарядами, и слоны, давящие людей». Мирза Султан-Хусейн сказал мне: «Завоевание Индии подчинит нашему владычеству четыре климата». Мирза Шахрух сказал мне: «Я читал в тюркских летописях, что существует пять великих царей, которых настоящих имен они, однако, не приводят из уважения в их
Мои эмиры в свою очередь говорили мне в следующих словах: «Если мы сделаемся владетелями Индостана и останемся там жить, то мы погубим своих потомков; наши дети и внуки выродятся, смешаются с туземцами, от которых они переймут даже язык».
Я так сильно желал завоевания Индии, что ничто уже не могло меня отвратить от этого замысла. Я удовольствовался тем, что дал эмирам такой ответ: «Я обращусь к Всемогущему, — сказал я им, — Коран даст мне ответ; я хочу знать волю Бога, чтобы сообразоваться с нею». Эмиры одобрили мою мысль. Открыв Священную Книгу, я напал на следующий стих: «О Пророк! Сражайся с неверующими и лицемерами и будь суров с ними. Их пристанищем будет Геенна» [143] .
143
Коран, сура 66, стих 9. Перевод Э. Кулиева.
Ученые объяснили смысл этого стиха эмирам. Но эмиры, опустив голову, не произнесли ничего; их молчание сжало мое сердце.
Сначала я хотел лишить должностей всех тех, кто не одобрил завоевания Индии, и отдать их полки и их отряды их наместникам. Но так как они способствовали моему возвышению, то я не мог решиться погубить их; я сделал им только выговор, и хотя они растерзали мое сердце, но как только они приняли мой план, все было забыто.
Затем я заново созвал Совет и, воздев руки в сторону Индостана, вместилища наших успехов и удач, испросил благословения Всевышнего на победу и завоевания.
Моим намерением было вести войска к столице этой страны. Мирза Пир-Мухаммед-Джехангир находился в Кабуле с 30000 всадников, составлявших левое крыло армии. Я приказал ему направиться к горам Сулеймана, перейти реку Синд и приступом овладеть Мултаном. Султан-Махмуд-хан и мирза Рустем с другими эмирами, командовавшие 30000 всадников моего правого крыла, также получили приказание перейти Синд и вторгнуться в провинцию Лахор, следуя вдоль гор Кашмира. Я сам двинулся с 32000 всадников, составляя центр армии.
Моя соединенная армия достигла численности 92 000 всадников. Это число равно и совершенно соответственно числу имен Мухаммеда, посланника Всевышнего, пошли Бог ему и его потомству мир и благословение. Это совпадение было для меня счастливым предзнаменованием.
Я вышел в путь и остановился в местности Андараб, что на границе Бадахшана, и, предав наказанию проживающих на горе Катур неверных, отправился на священную войну против Индостана.
Тем временем мне доложили, что афганцы завладели дорогой, ведущей на Хиндустан, и промышляют грабежом. В частности, чрезмерно буйствует среди них Муса афган, предводитель племени керкес. Он напал на Лашкер-Шах-Уг-хана, одного из вернейших моих военачальников, которому Мирза Пир-Мухаммед-Джехангир доверил охрану крепости Ираб; убив его, он захватил все, что нашел у него.
Малик-Мухаммед, брат этого несчастного, поднял крик и известил меня о том, что жестокость Мусы лишила меня слуги, наиболее мне преданного.
Я приказал арестовать Малика, объявив, что верность Мусы мне хорошо известна. Мои эмиры много говорили об этом несправедливом поступке. Взятие Малика под стражу и слова, сказанные мною при этом, внушили столько доверия Мусе, что он, как только прочитал мое предписание, без всяких подозрений тотчас же сдал мне крепость.
Когда я прогуливался вокруг крепости, один вражеский воин пустил в меня стрелу. Тогда Муса афган понес заслуженную кару. Путь в Индостан был мне открыт.
Махмуд, правитель Дели, и Малу-хан, его главнокомандующий, позаботились о безопасности столицы Индии и приготовились вести со мною войну. Они имели армию в 50000 человек пехоты и всадников и 120 слонов.
Вместо того чтобы заняться осадой Дели, что очень затянуло бы войну, я предпочел уверить Махмуда, что мои войска слабы и робки, дабы он самоуверенно сам завязал сражение. Я приказал вырыть вокруг лагеря моей армии ров и так укрепился, а часть войска послал атаковать врагов. Мои солдаты получили приказание выказать как можно больше слабости и трусости, чтобы внушить смелость моим противникам.
Гордые своими победами, враги с презрением отнеслись к моим непобедимым полкам. Султан Махмуд завязал сражение, но вскоре, отброшенный с уроном, принужден был отступить к горам. Огромные богатства этого правителя, состоявшие столько же из денег, сколько из имущества, сделались добычею воинов.
Менее чем за год я завоевал столицу Индии, а к концу того же года я возвратился в свой царственный Самарканд.
Я не отдохнул еще от трудов моего последнего похода, как уже получил донесение правителей обоих Ираков, жаловавшихся на то, что «неверные жители Грузии преступили границы дозволенного». Я всегда был убежден, что занятие, наиболее достойное князя, это — поддерживать священные войны, бить неверных и стараться завоевать мир. Известие о вторжении вероломных грузинцев заставило меня опасаться, чтобы слишком большая медлительность в наказании их не дала времени мятежникам разжечь возмущение, а потому я поспешил усмирить их.
Воинам, участвовавшим в Индостанской экспедиции, было предоставлено оставаться дома или сопровождать меня. Я отдал приказ войскам Хорасана, Кандагара, Сеистана, Кермана, Табаристана [144] , Гиляна, Мазандерана и Фарса приготовиться к походу и двинуться к стенам Исфахана, чтобы соединиться с моими победоносными полками. Затем устроил совет, чтобы рассеять в разные места уклонившихся от повиновения. Так, неповинующихся из Хорасана и Фарса переселил в Туран и тем самым очистил эти страны от их сопротивления.
144
Табаристан — историческое (до XIII века) название Мазандерана. Появление обоих названий в одном перечне объясняется, скорее всего, неустойчивостью современной Тимуру топонимики.
Затем все свое внимание я направил на завоевание Грузии и точно следовал плану, одобренному моими воинами. Со стальным шлемом на голове, с грудью, покрытой панцирем Дауда [145] , с египетским мечом на бедре я взошел на трон войны.
Я двинул воинов Турана, храбрецов Хорасана и героев Мазандерана и Гиляна. Мы взяли крепость Сивас и укрепления Грузии; все найденные там жители были преданы мечу; мои победные полки разделили добычу; я жестоко наказал мятежников Азербайджана.
145
Дауд — исламский пророк и праведник, соответствует библейскому царю Давиду.