Тамо-рус Маклай
Шрифт:
Маклай был счастлив. Он бродил по деревням, установил тождество племен островов Адмиралтейства с папуасами, проник в гущу народа и даже стал понимать его язык, тогда как люди из знаменитой экспедиции «Челленджера» не сходили на берег, и вся программа этиологических работ оказалась у них невыполненной.
«МАКЛАЙ ВЕРНУЛСЯ!»
В 1876 году изгнанный из Франции ученый, коммунар, друг Кропоткина Элизе Реклю начал собирать материал для своей знаменитой «Всеобщей географии».
В числе помощников Реклю был не только Кропоткин, но и Лев Мечников. Поклонник Бэра и Дарвина,
В том же году умер великий Карл Бэр. Он тоже следил за подвигами Маклая, выполнившего его заветы и обогатившего науку новыми замечательными открытиями.
Полуслепой, дряхлый Бэр угасал в Дерпте с мужеством воина науки. Он диктовал статьи о Дарвине, читал доклады, ухаживал в саду за цветами, говорил о заслугах Петра Великого перед русской наукой. Ему шел восемьдесят пятый год. Но вдруг подкралась простуда, и чудесный старик слег в постель и во вторник 16 ноября 1876 года навсегда заснул.
...Маклай в ноябре 1876 года не знал о смерти своего учителя и друга. «Тамо-рус» лежал в лихорадке в своей новой хижине на Берегу Маклая. Он не мог спать по ночам – настолько сильна была боль в израненных ногах. Уже пять месяцев он жил на Новой Гвинее.
27 июня Маклай сошел с «Морской птицы» на знакомый берег у Гореду. О, какую радостную тревогу забили папуасские барумы! Все старые знакомые, особенно близкие, были живы – Туй, его сын Бонем, Саул, Каин, сват Кады-Боро. Гремят барумы и в Горенду, и в Бонгу, и на острове Витязь, и на Кар-Каре, и в деревнях сумрачных горцев.
«Маклай вернулся!» – это стало живым чудом, сказкой папуасского народа!
«Людоеды» плакали от радости при встрече с Маклаем. Юноши, которые недавно были детьми, узнавали Маклая. Маленькие девочки выросли и теперь повыходили замуж. Маклай расспрашивал друзей, что делает Мария, как живет Дягусли в Теньгум-Мана, жив ли Далу из Венгу. Он всех помнил, обо всех расспрашивал этот новгородский волшебник, новогвинейский гость! Каждый просил «тамо-руса» поселиться в его деревне.
Плотник с корабля с помощью папуасов устанавливал новую хижину Маклая на мысе около Бонгу. Теперь это был уже настоящий дом, срубленный из захваченного в Сингапуре крепкого леса. Маклай праздновал новоселье в кругу своих друзей и трех спутников. На этот раз спутниками его были малаец-повар и двое слуг – микронезийцы с островов Палау.
Папуасы рассказывали новости. «Тамо-рус» не знал о том, что здесь без него было несколько землетрясений. Вершины Мана-Боро-Боро стали от этого голыми. А когда земля тряслась, многих папуасов изувечило падавшими кокосовыми орехами. В Гарагасси пальмы, посаженные Маклаем, уцелели, но не все. Хижину съели белые муравьи. Они же изгрызли дерево с медной доской.
В долгих беседах проходили первые вечера у костров, хорошо горел унан – сухая трава побережья. На радостях папуасы принесли Маклаю подарок – кенгуру, и «тамо-рус» устроил для животного клетку, чтобы держать его живым.
Он сразу же принялся за исследования. В шлюпке Маклай спустился к устью речки Морель, потом побрел пешком через холмы, поросшие унаном. С холмов он увидел четыре горные вершины Берега Маклая. Перепрыгивая через трещины и расщелины, образовавшиеся при землетрясении, он вышел на реку Каиран, спустился в овраги и достиг деревни Марагум-Мана. Следы землетрясения он нашел и возле села Рай. Неутомимо шагая по Берегу Маклая, он достиг реки Гебенеу.
В августе он прошел к подножью пика Константина и взял его, рискуя жизнью. Когда Маклай возвращался домой, люди окрестных сел сбежались его провожать, и двести факелов освещали победный путь Маклая.
Он поплыл на остров Витязь – в гости к Каину, где папуасы выстроили для русского друга «дачу» на урочище Айра. Потом он ходил в горные села, приносил оттуда черепа, коллекции утвари и опять... лихорадку.
С волнением он осматривал место, где когда-то впервые поселился. От хижины остались только сваи, изъеденные жадными муравьями. Сваи рухнули от одного толчка ногой. Площадка около дома заросла унаном. А сколько здесь было прожито и пережито! Тело Боя давно съели акулы, долговязый трус Ульсен, наверное, в Швеции теперь хвастается мнимыми подвигами в Новой Гвинее.
Маклай посадил пальмы вокруг нового дома, а весь огород засеял новыми растениями. Начинаются будни – наблюдения за папуасами, зарисовки. Праздники для Маклая устраивают сами папуасы; они зовут его на «ай» в Бонгу, где он впервые видит, как в торжествах участвуют женщины. От Маклая уже ничего не скрывают: он свой, близкий человек.
Маклай в своем новом доме пишет заметку, мысленно адресуя ее Русскому географическому обществу. «...Те же райские птицы и бабочки будут летать в Новой Гвинее даже в далеком будущем, и собирание их будет восхищать зоолога; те же насекомые постепенно наполнят его коллекции, между тем как, почти наверное, при повторенных сношениях с белыми не только нравы и обычаи теперешних папуасов исказятся, изменятся и забудутся, но может случиться, что будущему антропологу придется разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи, подобно тому, как я искал Оран-Сакая и Оран-Семанг в лесах Малайского полуострова. Время, я уверен, докажет, что при выборе моей главной задачи – я был прав...»
Главная задача Маклая была изучение человека, изучение, свободное от всяких предвзятых мнений, от всяких мыслей о превосходстве одной расы над другой. Он жадно искал человеческое в каждом себе подобном существе – в затравленном негритосе Филиппин, в малайском оране, в микронезийце и папуасе Берега Маклая. Берег его имени останется навсегда в истории человеческой культуры.
Огромно и глубоко, как океан, светящийся у коралловых берегов, понятие бытия. Здесь, в неведомой стране, Маклай думал, что он близок к вечным тайнам природы. Мечта его сбылась, он может наблюдать законы зарождения человеческого общества, может видеть человека в его первобытном состоянии, со всеми человеческими радостями и горем. И Маклай пришел к этому человеку не с пушками, водкой и крестом, а с добрым и участливым словом. Когда на глубоком синем небе светился Южный Крест, шелестели пальмы и слышался шорох муравьев, Маклай читал Гете...